— Ты перевернул всю мою жизнь с ног на голову. И просто обязан забрать меня к себе, — улыбаюсь я, боясь, что мои щёки вот-вот треснут от улыбки.
— А ты, оказывается, любишь командовать?
Рома подхватывает меня на руки и выносит из палаты.
— Только не надо мне говорить… Я бы сама или что-нибудь ещё в этом роде. Идёт?
— Как скажешь, Бес, — я обхватываю его за шею и прикрываю глаза, окутывая себя его запахом, дышу им и только сейчас начинаю дышать полной грудью. На выходе из больницы Рома говорит сквозь стиснутые зубы:
— О блядь, нарисовались…
Мне не нужно открывать глаза, чтобы понять, о ком он говорит. И открывать глаза совсем не хочется. Я крепче стискиваю шею Ромы.
— Не бойся, Снежинка. Теперь я тебя никому не отдам. Пусть подберут слюни запоздалого сожаления и умоются ими, — шепчет Рома и осекается, — надо же… Сегодня день встречи с родителями?.. Ладно. Этот предпочтительнее, как ни странно.
Рома усмехается и всё же шагает со мной в сторону парковки. Я смотрю, к кому он идёт. Вижу высокого, крупного мужчину, похожего на Рому. Нет, вернее, наоборот, Рома похож на него как две капли воды. Только черты лица у Бесова-старшего от возраста более резкие и хищные. Он производит впечатление человека с тяжёлым характером. И даже издалека чувствуешь волю и силу, исходящую от него. Рома осторожно спускает меня на землю, продолжая прижимать к себе рукой.
Знакомься, Снежана, это Георгий Владимирович.
Пауза.
— Мой отец.
Чувствую, что эти слова дались ему нелегко, но Рома всё же сказал их. Я протягиваю руку мужчине. Он пожимает мою ладонь так осторожно, словно может раздавить своими крупными пальцами.
— А это моя Снежинка, — улыбается Рома, глядя на меня.
— Это я уже понял, — улыбается отец Романа, глядит в сторону, прищурившись, — с этими что?..
— Пока ничего.
— Хорошо. На всякий случай можно устроить дополнительное внушение, что ничего лишнего себе позволять не стоит.
Георгий Владимирович считывает выражение моего лица усмехаясь:
— Просто разговор, Снежана. Иногда разговор с нужными лицами срабатывает. Ладно. Я этим займусь сам. Позже.
Георгий Владимирович скупо прощается и говорит Роме, смотря прямо ему в глаза:
— Если что, звони сразу же. Мой номер у тебя есть.
— Есть, — подтверждает Рома, добавляя, — позвоню.
— Надеюсь, поводы для звонка найдутся и поприятнее. Не только крайняя необходимость.
Немного странный разговор. Сухой, скупой. Но именно сейчас крошится лёд отчуждения. Расходится трещинами и раскалывается на мелкие составляющие. Рома напрягается, ему внове общаться со своим отцом так… просто. И скорее всего, он ещё не представляет себе такой вариант развития событий, но всё же делает шаг навстречу, пожимая отцу руку на прощание.
— Договорились.
Глава 51. Снежана
Рома увлекает меня в свою машину:
— Всё, время для приёма посторонних лиц окончено. Поедешь со мной? Хочу забрать тебя насовсем.
— Да.
— Охренеть. Да — и всё?
Рома заводит мотор и автомобиль срывается с места.
— Да, Рома. Всё остальное я тебе скажу, когда мы окажемся вдвоём.
— Ловлю на слове, Снежинка.
Рома припарковывает машину возле подъезда и утягивает меня за собой. Открытая жажда обладания и нетерпения, мы словно два подростка, впервые дорвавшиеся до сладкого, остервенело целуемся у подъезда, стоя на ступеньках. Рома стоит на одной ступеньке ниже, и мы оказываемся почти одного роста с ним. Я улыбаюсь, пытаясь отдышаться:
— Что-то мне это напоминает…
— Когда ты меня обманула, коварная стервочка?
— Да, Рома. Именно это… Твой поцелуй и напор были такими неожиданными для меня, что стало страшно.
— А сейчас? — пытливо спрашивает Рома.
— Немного. Страшно потерять тебя.
— Не потеряешь. Я найдусь во что бы то ни стало. А сейчас довольно милых разговоров на ушко, я хочу кое-чего другого.
Мы поднимаемся за считаные секунды. Квартира Ромы встречает нас тишиной, теплом и знакомым запахом. В воздухе витают ароматы кофе.
— Я варил кофе каждый день, представляя, что мы будем завтракать вместе, — шепчет Рома, нетерпеливо сдёргивая с меня верхнюю одежду и обувь, — я возненавидел его запах и в то же время не мог им надышаться, потому что он напоминал мне о тебе.
Рома подхватывает меня на руки и опускает на кровать, сбрасывая с себя верхнюю одежду в небрежную кучу возле кровати. Мой взгляд падает на гитару.
— Ты мне так и не сыграл тогда, Рома.
— Сыграть тебе что-нибудь, сейчас?
Рома тяжело дышит, стоя возле кровати. Я приподнимаюсь и снимаю с себя белую тунику, носочки и джины, оставаясь в одном белье. Завожу руку за спину, расстёгивая бюстгальтер.
— Сыграешь позже.
— Да. Отличная идея. Иначе порву все струны от нетерпения.
Я отбрасываю в сторону бюстгальтер, наслаждаясь обожанием и возбуждением, которые читаются в глазах Ромы.
— А теперь — марш в ванную. Смоем с тебя этот больничный запах.
Рома рывком поднимает меня с кровати и тащит в ванную, включаю обжигающе горячую воду. Не даёт сделать мне ничего самой: закатав рукава чёрной рубашки, умывает меня всю. Его пальцы с губкой и пыльной пеной скользят по телу. Он не оставляет без внимания ни единый миллиметр моего тела. Я плавлюсь воском от его прикосновений. Хотя он не позволил себе ещё ничего лишнего, ни одного намёка на секс. Но возбуждение уже накачало мою кровь предвкушением и я нетерпеливо покусываю губы, цепляясь за широкие плечи Ромы.
Он поднимает меня словно пушинку и тщательно вытирает, просушивает волосы и даже включает фен. Словно нарочно оттягивает момент, когда можно будет сорвать все планки и сорваться в обжигающую лаву страсти. Бес, будто издеваясь, надевает на меня тонкие белые трусики.
— Вот теперь ты моя девочка, — довольно заявляет он, осматривая меня, и тащит за собой. Рома садится на кровать и одним мягким толчком опрокидывает меня на спину, врываясь в рот жадным поцелуем. Собственнически и грубо толкается внутрь с
