— Вот же черт, — сказала Вика. — Какой-то сюр, как по мне.
— Поставь все на место, — сказал ей Дэн, направляясь к раковине.
Он отмотал кусок бинта, сложил его в несколько слоев.
— Ты что, — вдруг услышал он шипение позади, — возьми у меня в сумке есть бутылка с водой. Тоже мне умник, из крана воду давать. — Вика покрутила пальцем у виска. — Она же со свалки течет.
Она права, подумал Дэн. Но сейчас у него не было сил размышлять, откуда брать воду. Открыв сумку, он достал бутыль с водой, аккуратно намочил бинт и подошел к изголовью кровати.
— Все как ты просила, — мысленно сказал он, холодея от происходящего. — И спасибо за таблетку. — Дэн промокнул губы девочки влажной марлей. — Так нормально?
— Да, — прозвучал вдруг ответ в его голове, и он чуть не отшатнулся. — Господи, какая вкусная вода! Еще, еще!
Широко раскрытыми глазами Денис смотрел на девочку, не подававшую никаких признаков жизни. Головная боль начала проходить, ему стало легче — виски не ломило, в глазах исчезли рыжеватые всполохи, мысли, до того скачущие словно безумные кони, перешли на шаг.
Он повернул голову вправо и увидел Вику, стоящую в изножье кровати. Кажется, она понимала, что происходит. По крайней мере, выражение ее лица говорило об этом куда более чем красноречиво.
— Мы же не напишем об этом в отчете? — прошептала она.
Денис покачал головой.
— Мы никогда и никому об этом не расскажем, — ответил он. — Иначе… сама понимаешь, что будет. Выгонят с белым билетом.
— Ты слышишь ее мысли? Почему я ничего не слышу?
— Может быть, мы с ней типа на одной волне…
— Она больше ничего не говорит?
— Передала тебе спасибо за воду. Ей понравилось.
— Очень смешно, — сказала Вика. — Скажи ей — пожалуйста. Мне не жалко.
Денис снова намочил бинт.
— Сама и скажи. Она слышит тебя. Просто ответить не может.
Вика закатила глаза.
— Все это кажется каким-то бредом, не находишь? Таблетки… эта вода, шкаф, голоса… Ты точно все это не подстроил?
— Зачем?
Она помолчала.
— Ну… чтобы, например, подольше побыть со мной.
Он покраснел. В общаге, они разумеется, жили в разных комнатах, и пока он даже намекнуть ей стеснялся, а она… оказывается…
— Нет, что ты, — быстро ответил Денис. — Я точно ничего не подстраивал. Но… может быть мы…
Неожиданно дверь палаты приоткрылась. Денис еле успел отдернуть руку с марлей. Внутрь просунулась голова уборщицы.
— Молодые люди, долго еще? Мне убирать нужно.
— Уже идем, — сказала Вика. На самом деле, ей хотелось убраться отсюда и чем быстрее, тем лучше. Она прекрасно понимала и видела, что таблетки не подстроены, и от этого ей становилось не по себе. Одно дело, когда читаешь о подобных случаях в романах или газетах, и совсем другое, когда сталкиваешься на самом деле.
Они собрали тетради, ручки, поставили кресла у стены. Саша лежала под одеялом, снаружи были только ее руки и лицо — юное, но недвижное — словно восковая маска, пугающее, бледное. На губах застыла капелька воды. Вика взяла салфетку и быстро промокнула губы девочки.
Не дай бог, кто-нибудь заметит, — Вика почувствовала, как ее трясет.
Еще не хватало и мне заболеть, подумала она, пропуская Дениса в коридор.
— Ты уже заболела, — отчетливо произнес тихий голос где-то внутри ее.
Глава 16
— Ну и метет! — лейтенант Жирнов с пассажирского сиденья Уазика обернулся на сержантов, греющих руки дыханием. — Замерзли небось? Держите для сугрева, — он встряхнул перед носом армейской флягой в темно-зеленом, выцветшем брезентовом кожухе. Внутри булькнуло, он хмыкнул, кивнул сам себе и протянул ее сослуживцам. — Не боись, — хохотнул он, хватаясь за ручку на вираже, — сам гнал, первач!
Гаврилюк с Марцеловым переглянулись. Вообще-то на службе было строго с выпивкой, Климов мог и по шее надавать, а то и вовсе премии лишить.
— В отделе никого нет, — словно услышав их сомнения, сказал водитель, глядя в зеркало заднего вида. — Давай уже, пока не приехали.
Гаврилюк кивнул, первым взял фляжку, приложил к губам теплое горлышко с крупной резьбой. По языку резануло, огненный шар скатился вниз, в желудок и там взорвался сотнями обжигающих искр.
— О…го, — только и смог он вымолвить. На глаза выступили слезы.
Марцелов ухмыльнулся, но через минуту и сам екнул, крякнул, ругнулся в сторону, вытирая рот мокрым рукавом форменной куртки.
— Чума, — прохрипел он, когда смог говорить. — Колись, Жирнов, как, как ты варишь такое пойло? Мать моя женщина, как дерет, зараза! То, что у цыган на рынке ни в какие подметки не годится!
Лейтенант Жирнов был доволен, его распирало от гордости.
— Дедовский аппарат, умудрился сохранить в лихую горбачевскую годину борьбы с зеленым змием. Отец-то мой не пил вообще, язва, понимаешь… А я, глядя на погоду, решил его расчехлить. Каков, а?!
— Да… — протянул Гаврилюк. — Зверь прямо. На дежурстве в такую холодину самое то.
Уазик, то и дело пробуксовывая, пробирался сквозь метель и снежные заносы. Встречные машины практически не попадались. Все, кто успел до бури — сидели по домам. Знаки, висевшие над дорогой, болтались с металлическим лязгом, фонари склонили седые головы над дорогой, словно смертельно уставшие слуги. Редкие следы прохожих исчезали в чреве подворотен. Город опустел. И не только мерзкая погода была тому виной. Незримая магнетическая аура «Поля чудес» притягивала жителей Огненска в такой близкий и такой далекий мир богатства, длинноногих красоток и невероятной славы.
— Интересно, дороги сегодня будут убирать? — вполголоса спросил водитель.
— С утра вообще снега не обещали, — сказал Гаврилюк. — Так бы мы покрепче, что ли, оделись. Хорошо, что смена закончилось…
— Ну… — покосился лейтенант Жирнов, — оформите задержанного и, считайте, что закончилось. Вы же не думаете, что я его буду оформлять?
Гаврилюк покосился на Марцелова. В его взгляде читалось — а я тебе говорил!
Но тот вида не подал. Глянув в окошко на задержанного,
