— Да без проблем, я его оформлю. Куда мне спешить. Э-э… Можно еще глоток?
Жирнов протянул ему флягу.
— Ох ты ж, зараза! — прохрипел Марцелов, отхлебнув из горла. — Будешь? — спросил он Гаврилюка.
— Не… мне еще домой дорулить нужно. А после этого я не то что за руль, я вообще за себя не ручаюсь.
— Ну и правильно, — сказал Гаврилюк, отдавая фляжку Жирнову.
— И нафига вы его вообще потянули, — Жирнов покачал головой. — Хотя… если в сумке реально наркота, получим премии, как пить дать.
— Конечно наркота. Или ты думаешь, что это витаминки? — без тени сомнения ответил Марцелов. — Я таких странных товарищей давно не видел. Он еще вроде бы… болеет.
— Сейчас полгорода болеет, — сказал Жирнов, поднимая флягу. Уазик свернул на Пролетарскую — в самом ее конце едва виднелось здание полиции.
— А может выкинем его нахрен? — неожиданно предложил Гаврилюк. Даже водитель обернулся на его слова. — Мараться еще… он и вправду какой-то стремный… может спидозный. Оно нам надо?
— Поздно, — сказал Жирнов. — Уже приехали. — На самом деле, будь этот действительно странный мужик в шляпе без сумки, Жирнов сам бы его выбросил под первым же кустом. Но при нем сумка, забитая склянками. И даже если вдруг обнаружится, что в сумке банальные капли в нос, мужику не позавидуешь. Тем более, самому делать ничего не нужно. Все сделает Марцелов.
Уазик остановился перед зданием городского полицейского участка. Свет в большей части окон трехэтажного здания уже не горел, лишь пару окон на первом, и большая дежурная часть были освещены. Ступеньки замело приличным слоем снега.
— Вынимай его, — обернулся Жирнов к Марцелову. — В клетку, оформишь, и свободен. А ты — он посмотрел на Гаврилюка — отметься и давай, пока еще проехать можно.
Тот кивнул.
Они вышли из Уазика. Водитель открыл заднюю дверь, отошел на шаг.
— Вылазь, — скомандовал Марцелов человеку в шляпе. Тот неспеша повиновался. Лица его Марцелов не видел, но ощущал на себе тяжелый взгляд. По правде говоря, Марцелову не хотелось на него смотреть — больно уж отвратительной была рожа задержанного.
Мужик, кряхтя, вылез из тесного воронка. Несмотря на тонкий осенний плащ, кажется, ему совсем не было холодно. Марцелов поежился в теплой зимней куртке, пожалев, что маловато глотнул самогона.
— Давай, иди, прямо, в ту дверь, — он ткнул палкой тонкий плащ.
Рядом шел Марцелов, он нес спортивную сумку задержанного, позади всех — Жирнов. У лейтенанта было хорошее настроение. Несмотря на свист ветра и пургу, он напевал «Владимирский централ». Ботинки скользили по мокрому рыхлому снегу, увязая по щиколотку.
— Осторожно, — предупредил Жирнов. — На ступеньках скользко. — И вовремя. Задержанный неловко взмахнул руками, одна нога его пошла вверх, и он бы, наверняка сломал себе шею, не поймай его за рукав Марцелов. Мужик поправил шляпу и как ни в чем ни бывало зашагал к двери участка.
Редко, кто сам с такой охотой идет к нам, — подумал вдруг Гаврилюк. И этот парень не похож на тех, кому негде переночевать — с виду обеспеченный. Это бомжи, бывает напрашиваются переночевать, когда совсем холодно. Но он явно не из тех.
Они вошли внутрь. Хлопнула дверь, пахнуло теплом и канцелярщиной. Из-за белой пластиковой перегородки высунулась голова лейтенанта Гдляна, дежурившего в ночь. Любопытные глазки мгновенно обыскали вошедших.
— Уфф, — вздохнул Марцелов. — Как хорошо-то у нас. Так… — резиновой дубинкой он направил задержанного вправо. — Шагай туда.
В конце коридора, в отдельном помещении располагался изолятор временного содержания, — пять клеток размером два на два метра с бетонной скамьей в каждой. Однако туда они не дошли. Марцелов нажал ручку ближайшего кабинета — пропустил вперед задержанного и вошел сам. Следом Гаврилюк внес сумку. Он неприязненно посмотрел на мужика, который и не думал снимать свою шляпу. С широких полей стекала талая вода и капала на пол.
— Я пойду. Сейчас Жир придет.
Марцелов кивнул.
— Хорошо, я разберусь с ним.
Гаврилюк поставил сумку возле стола и вышел, оставил дверь открытой. В дежурке шипела рация, Гдлян отвечал по телефону на очередной вызов. Его монотонный голос разносился по пустым коридорам отдела.
— Что значит орет? Гражданка, мы не можем выезжать на каждый писк вашего мужа, дайте ему, что он хочет и пусть успокоится… Откуда я знаю?.. Вот когда убьет, тогда и звоните, что вы мне голову морочите…
Через мгновение:
— Странный? Лежит и не дышит? Умер? Не умер? Да что вы, не можете определить мертвяка? Пульс пощупайте. Боитесь? Трупы не кусаются. Слушайте, вызывайте скорую, чего сюда звоните? Что значит не едет? Да задолбали вы своим трупом, — Гдлян срывался редко, но в последнее время это случалось все чаще. Потом его голос стих. Видно он бросил трубку и ушел курить. — Телефон разрывался, но никто не отвечал на звонки.
Марцелов посмотрел на задержанного.
— Присаживайтесь.
Возле стола стоял стул, на него после секундного раздумья и сел мужчина.
— И снимите свою… шляпу. Вас не учили, что в помещении нужно снимать головной убор? — Марцелов поймал себя на странной мысли, что слишком по-доброму разговаривает с задержанным. Правой рукой он нащупал дубинку. Ладонь нестерпимо зудела и жар этот, заставляя гореть кожу, поднимался все выше.
— Сними свою шляпу, мудила! — рявкнул Марцелов, когда увидел, что задержанный не торопится исполнять его просьбу.
В кабинет вошел Жирнов.
— Что такое? — спросил он, скривившись: — Ну и вонь, твою ж ты дивизию!
Жирнов посмотрел на задержанного, когда тот поднял руку, взял шляпу за тулью и опустил ее на колени.
Кожа на его макушке была белых струпьях, седые волосы клочьями торчали из головы, точно приклеенные, кожа бугрилась и местами под ней виднелись темные вздувшиеся пятна, похожие на гематомы. Из ушей, носа и глаз сочились зеленоватые выделения. К тому же он сильно потел. Кажется, из каждой поры его кожи выделялась какая-то белесая субстанция. В кабинете стояла удушливая сладковатая вонь, выворачивающая наизнанку.
— Фу ты черт, — вырвалось у Жирнова. — Что это за…
Марцелов покачал головой.
— Понятия не имею, говорю же, он больной.
— Может
