К этому, доводящему до истерики ощущению бегающей многоножки в голове, добавился неразборчивый шёпот. Это был не один голос, а десятки, сотни и, возможно, тысячи разных голосов, говорящих каждый о своём. Но в этой какофонии ничего не возможно было разобрать. Эти голоса сводили с ума. Казалось, весь мир прекратил своё существование, уступив этому невыносимому сочетанию множества лап, неистово бьющихся внутри черепа, и не меньшему числу голосов, неразборчиво бормочущих что-то своё. Слёзы лились сами собой, безвольно вытекая из глаз. Отчаяние и ужас овладели каждым из смертных.
Дароз с широко раскрытыми глазами сидел на полу, схватив себя за голову. Он вопил от страха и осознания смертей, в которых он повинен. Слёзы огромными каплями падали на землю, жадно впитывающую столь желанную для неё влагу. Перед его глазами всплывали воспоминания рабства, смерти любимой. Он готов был пожертвовать всем, чтобы её вернуть. "Нет, не всем!" – закричал он: "Дети… Ими не пожертвую!". Он бил каменные стены, разбивая руки в кровь, большими брызгами разлетавшуюся по лежащим неподалёку камням.
Фарка, закрыв лицо руками, рыдала, сжавшись, словно ребёнок. В памяти всплывали ужасающие картины. Горы трупов, воняющих горелой плотью. Этот тошнотворный смрад, казалось, пропитал всё пространство вокруг. И наверху этой кучи трупов лежала девушка, так похожая на Фарку. "Мама…" – срывающимся голосом прошептала девушка. Её сотрясло от очередной истерики. Она кричала и вопила, рыдала и замирала, словно переставая дышать. Неподдельный ужас пропитал её насквозь. Сердце болело и щемило, сжимаясь от отчаяния.
Лусар же слышал тихий, едва уловимый шёпот, словно змеиный. "Ты второй. Всегда им был. Ты тень, попытка забыть боль. Неужели так должно быть?" – вертелось у него в голове. Он повторял это сам, словно мантру, раскачиваясь из стороны в сторону. Он видел, как отец и сестра сидят в большом доме, полном богатств и прислуги. Стол ломится от еды. Но сам Лусар стоит на улице, мокнет под проливным дождём. На нём старые оборванные тряпки, уже давно изношенная одежда. Грязно серые пальцы робко стучат в ставни. Дверь открывает отец, явно не ожидавший увидеть сына. Лусар просит куска хлеба, на что Дароз прогоняет его, говоря: "Ты никто! Ошибка молодости, не более. Фарка, вот моя дочь, которой я горжусь. Убирайся прочь, жалкий попрошайка! Не сын ты мне более!". Юноша падает на колени перед закрытой дверью, громко рыдая.
Константин видит своего брата, истекающего кровью. Он держит его на руках, громко плача. "Нет! Не умирай! Только не ты!" – кричит Константин. Неожиданно брат открывает глаза, хватая юношу за горло: "Я и не умру. Ты вместо меня! Я подставил тебя, чтоб не отдавать долг! Прощай…". Сильная боль в животе, словно от удара ножом. Именно там, где ещё виден был большой шрам от смертельного ранения. "Нет! Он бы никогда так не сделал!" – выкрикнул Константин, ударив кулаком себя по голове, словно выбивая наваждение: "Он не идеальный, но не предал бы меня, семью".
Вытирая слёзы, он подбежал к Дарозу, нещадно бьющему каменную стену. Схватив его за плечи, он начал сотрясать мужчину, нещадно бить его ладонями по щекам. Дароз часто хлопал глазами, словно только пробудившись ото сна. Константин подбежал к Лусару, сильно с разбегу ударив его по щеке. От этого юноша упал на землю, распластавшись по ней, словно морская звезда. "Отец…" – прошептал Лусар, вытирая слёзы. Константин уже пытался привести в чувство Фарку, рыдающую, словно ребёнок. Никогда не поднимав руку на девушку, Константин впервые ударил её по щеке. Снова и снова. Она схватила его руку, сказав: "Достаточно, чаровник!".
" Бежим! Это место вытаскивает все страхи и страдания из нас, причиняя боль!" – выкрикнул Константин. И они бежали под всполохи огненных сфер. Холодный липкий страх окутывал их, снова закрадываясь в головы. Безумие, полное боли и отчания, завладевало ими вновь. Константин тащил едва ли не волоком остальных, уже начинавших рыдать. Он упал, споткнувшись обо что-то. В свете взорвавшейся сферы он увидел абсолютно белый череп, вросший в камень.
Впереди появился свет. Он был мягким, золотистым, тёплым. Казалось, будто в нём летают мотыльки. "Там безопасно" – отчётливо услышал в своей голове Константин. Это был голос того, кто смог бы всех спасти. Голос Светорода. В столбе света появилась фигура, опиравшаяся на посох. Это был юноша, чьи волосы уже были пепельно седыми.
Константин из последних сил волочил своих спутников за руки. Они же плакали и рыдали, словно дети, упираясь ногами в землю. Седовласый юноша, стоявший в столбе золотистого света, протянул вперёд руку. "Мы спасены?" – с опаской спросил Константин. Но в ответ последовала лишь печальная, полная боли и скорби, улыбка. "Ты не умер?" – спросил Константин: "Как ты нашёл нас?". Но ответом была лишь давящая тишина, наводящая холодный ужас. И вот, когда до заветного света осталось не более двух шагов, Константин отпрянул. "Это не ты! Не он! Очередная иллюзия!" – выкрикнул он так громко, будто пытался прогнать своим криком это наваждение. Но свет не пропал, а наоборот, стал лишь сильнее.
Константин не знал, как ему действовать дальше. Царившая вокруг Тьма внушала страх, боль и отчаяние, доводя до безумия. И лишь слабая надежда в виде столба света впереди сулила защиту. Но так же это могла быть и их погибель. Скользкий страх оплетал сознание, словно питон свою жертву. В голове рисовались ужасающие картины их смерти. "Белые, абсолютно чистые кости, лежащие на полу или станем частью стен?" – шептал он сам себе. Золотистый свет начал угасать, растворяясь, словно туман. Вокруг снова господствовала темнота. Константин читал по памяти то заклятие, которое помогло развеять морок в пещере возле Проклятого леса. "Аагар наруз шеим! Гура лаоф кушар! Кайра нашат рагал!" – повторял он, словно мантру. С рук срывались нити, как и в прошлый раз, но сразу же растворились, словно темнота поглощала их. "Проклятие!" – выкрикнул Константин. Снова начав бить спутников по щекам, он привёл их в чувство, но лишь на время. "Боритесь со страхом! Это всё иллюзия, не настоящее!" – надрываясь, кричал он.
