Гёза не сильно вслушивался в то, что говорил приятель. У него были заботы поважнее: следить, чтобы микрофон давал звук, чтобы батарея не разрядилась, чтобы запись не прерывалась. Краем уха он слышал какие-то фамилии, которые Шандор зачитал по бумажке. Но не обращал на это внимания. К этой истории он относился, как и ко всему в жизни: если другу надо помочь, какая разница, что делать. Тем более другу, который спас его жизнь. Никакие усилия не будут слишком значительны.
Шандор что-то говорил про кувшин, поворачивал его к камере, показывая осколок, лежащий внутри. Гёза был занят: постукивал по оконцу монитора камеры — там шли помехи. Он надеялся, что на качестве записи это не отразится.
— …и если вы видите эту запись, значит, я уже мертв. Значит, меня убили. Заявляю: я никогда не совершу самоубийства и не наложу на себя руки. Не дайте победить мерзавцам. Не позвольте скрывать от вас правду. Спасибо…
Шандор молчал, глядя прямо перед собой.
Гёза нажал кнопку STOP.
— Все, отлично, — сказал он, снимая наушники. — Оцифрую и выложу.
— С этим проблем не будет?
— Обижаешь. Мы тут, в Венгрии, конечно, не в центре прогресса, но и не плетемся у него в хвосте.
— Спасибо, — от души поблагодарил Шандор. — Без твоей помощи у меня ничего бы не вышло.
— Подожди благодарить, дело не закончено.
— Удалось подготовить то, что я просил?
— С этим проблем не будет. Есть у меня толковый резчик по камешкам… А проводок с батарейкой сам прилажу.
— Значит, остается самое главное…
— Да, эта шутка всем шуткам даст прикурить.
Гёза думал, что его друг улыбнется.
Но Шандор сидел сосредоточенный.
Его взгляд блуждал в пространстве. Он думал о том, что все может сломать какая-нибудь глупая случайность. Или его ошибка. Хотя он продумал все, что только возможно. Чтобы все получилось, нужен особняк в тихом месте, не слишком большой, но и не маленький. Даже если все сделать правильно, ошибки случаются. Потому что они ошибки. Ему было не до шуток. Шутить с Гёзой они будут потом.
Шутить пока рано.
30
10 мая, вторник
Будапешт, площадь Святого Иштвана
Бистро «0.75»
15.58 (GMT+1)
Для обеда слишком поздно. Для ужина слишком рано. Катарина не стала привередничать. Приехала в ресторан, как только раздался звонок от Карлоса. За столиком у окна сидела тихая и печальная.
Вчера статья не родилась. Проклятая вата в голове рассеялась часа два назад, когда было поздно. «Stern» уже напечатал новости и про убийство официанта, и про смерть вдовы партийного бонзы. Ее опередили. И оставили без денег. Все правильно: никто не обещал, что у журнала будет только один корреспондент в Будапеште. Катарина знала быстрого конкурента, но ничего не могла с ним поделать. Если только не пролить кофе с сахаром на его ноутбук.
А еще Катарине было стыдно. Этот милый, замечательный красавец спас ее, а она… Катарина боялась вспомнить, что вытворяла вчера в баре.
Карлос смотрел на нее внимательно.
— Что-то вы бледны, госпожа журналист, — сказал он, наливая минеральную воду в бокал. — Или желаете виски?
— Нет!
Катарина вскрикнула так, что на них стали оглядываться из-за столиков.
— Ненавижу виски, — сказала она тихо. — Не знаю, что на меня нашло. Мне вообще пить нельзя, голова становится как чугунное ядро… И я все потеряла…
— Что вы потеряли?
Она не выдержала и призналась. Слезы лились сами собой. Катарина жаловалась на себя, на головную боль, на туман после обезболивающих таблеток, на новости, которых сначала нет, а потом они сваливаются на голову, и ты не успеваешь их отработать, на упущенные статьи, на молодого конкурента, которого сделают главным корреспондентом по Венгрии, если она так будет работать, и вообще на жизнь. Она давно ни перед кем не исповедовалась.
Карлос слушал внимательно и молча. Когда поток слов иссяк, протянул руку и вытер крахмальной салфеткой её слезы. Вытер так мягко и заботливо, что у Катарины сразу поднялось настроение. И захотелось есть. Только в этом она ни за что не призналась бы. Взяв меню, заказала один салат. Карлос как будто умел угадывать мысли: потребовал, чтобы она взяла мясное блюдо. И суп. Катарина не возражала. От голода ее подташнивало — как и всегда после таблеток.
— Ференц больше не звонил?
Катарина рассказала про ночной звонок у дома убитой вдовы.
— Он был там, — закончила она.
Карлос должен был удивиться. Но не удивился. Кивнул, как будто знал ответ наперед.
— У вас нет на примете какой-нибудь сенсации? — жалобно спросила она.
— Лунный Ветер устроит?
Катарина насторожилась.
— А что это такое?
— Не совсем «что». Легендарный вор, о котором знает вся полиция Европы, но никто не может поймать. Действует по всей Европе.
— Вы с ним знакомы?
— Это миф. Легенда мира антикваров и коллекционеров, которые дрожат над своим добром.
Катарина поняла: это шутка. Как жаль, какой материал получился бы, какое интервью можно взять у Лунного Ветра. Подали суп. Ее горе постепенно растаяло в густой мясной похлебке. Карлос чуть прикоснулся к своей тарелке, смотрел, как она ест: жадно, но аккуратно.
— Служба древностей может оказаться куда большей сенсаций, — сказал он.
— Вы что-то узнали? — спросила Катарина.
— Только то, что они официальная организация. Никто не падает в обморок при упоминании о них.
— Но ведь Ференца должны были убить…
— Если бы хотели — убили. Снайпер такого уровня не перепутает вашего незнакомца с официантом.
— А кому назначалась пуля?
— Тому, кто ее получил.
