- Неужели боль предательства настолько сильна, что способна затмить разум человеческий? - спросил Кирилл Сергеевич.
- Кира, вся история человечества стоит на этих “китах” - любовь и предательство! Иногда кажется, что в целом мире больше и нет ничего существенней, кроме этих извечных вещей.
- А как же остальные? Лишая человечество сердец, целый мир лишают любви…А без любви этот мир обречен?
- Я думаю, когда перестанет биться последнее любящее сердце, планета остановится… И не смотри Кира, на меня таким взглядом, я прекрасно знаю какая на мне вина за то, что я создал, но…Есть одно для меня оправдание…
Кирилл Сергеевич молчал.
- Стоя на самом краю пропасти, человек способен сделать правильный выбор, невзирая ни на какие обстоятельства. Есть боль и есть вера… Когда боль сильнее веры, тогда они приходят к нам и мы облегчаем им страдания. Причина же их страданий не в нас, а в них самих, в их жестоких и циничных сердцах. Зачастую к нам они попадают уже без сердец, вырезанных кем-то до нас. Предательство - это, та же операция на сердце, мы лишь завершаем начатое.
В глубокой задумчивости друзья раскурили еще по сигаре и погрузились в терпкий, обволакивающий, медитативный дым.
Глава IV
Всю следующую неделю после разговора с другом, Кирилл Сергеевич пребывал в глубокой задумчивости. Он пытался проанализировать последние события, но упирался мыслью в какой-то неумолимый рок, который выдернул его из тихой и спокойной жизни пенсионера и окунул, во что-то новое и необычное. Каким-то шестым чувством, Кирилл Сергеевич знал, что будет развитие и от этого был взволнован. Всю свою жизнь он подчинялся логике и формулам, а теперь вдруг приходилось иметь дело с понятиями эфемерными и даже метафизическими.
Кирилл Сергеевич гладил сорочку. Он собирался на свидание с Еленой Викторовной и легкое волнение сбивало мысли.
- Держись Кира! - говорил сам себе с иронией и сарказмом Кирилл Сергеевич, глядя на себя в зеркало, примеряя свой любимый лиловый костюм, - Держись пенсионер, ты еще не очень стар!
Он шутил, отгоняя от себя мысли о том, что он просто влюбился. “Чувства - странные сущности, живут своей собственной жизнью и не поддаются никакому анализу и управлению” - рассуждал Кирилл Сергеевич, начищая черные кожаные туфли воском.
Вдруг зазвенел будильник, Кирилл Сергеевич опомнился от дум и стал обуваться. Они договорились встретиться на набережной, в том месте, где прохожие кормили птиц. По дороге Кирилл Сергеевич купил букет цветов для Елены Викторовны и два белых батона для уток. Он вышел чуть загодя, как и положено джентльмену, чтобы встретить даму на месте, но каково же было его удивление, когда подходя к месту встречи, он увидел Елену Викторовну идущую ему на встречу.
- Интересно, что в наше время большая редкость - женщина с живым сердцем или женщина приходящая на свидание раньше срока? - подумал Кирилл Сергеевич.
- Здравствуй Кира! - улыбаясь, произнесла Елена Викторовна, чуть поравнявшись с ним.
Она светилась тихим, мягким светом и Кирилл Сергеевич вновь смутился, глядя ей в голубые глаза.
- Доброе утро Леночка! - Кирилл Сергеевич поцеловал ее в щеку и протянул букет цветов.
Елена Викторовна прильнула носом к огромным, ярко-желтым бутонам хризантем.
- Спасибо Кира! А это тоже мне? - спросила она, указывая на батоны подмышкой у Кирилл Сергеевича.
- О, нет, это для уток - сконфузился Кирилл Сергеевич, - А что ты голодна? Может пойдем в кафе?
- Я просто так - улыбаясь, ответила Елена Викторовна, - я дома позавтракала, пойдем кормить уток, дай мне один батон.
Кирилл Сергеевич украдкой поглядывал на свою новую знакомую, которая своей женственностью, легкостью нрава и тонкостью юмора, вгоняла его в еще больший ступор. Он чувствовал себя рядом с ней, каким-то неотесанным и нескладным.
- Она скромна и величественна одновременно - думал Кирилл Сергеевич, поглядывая на нее, - Словно грациозная птица, неспешная и царственная.
- Кира, а ты знаешь, что в Китае, утки являются символом верности? - спросила вдруг Елена Викторовна, бросая куски батона в воду, где азартные и шумные птицы, бойко хватали их, отбирая друг у друга.
- Утки? Никогда бы не подумал…По-моему они глуповаты в отличие от гусей и лебедей.
- Не знаю насчет глупости, но вот спутника, они выбирают себе одного на всю жизнь. Вот бы людям хоть немного такой же глупости, неправда ли?
Кирилл Сергеевич улыбнулся. Его волнение стало потихоньку отступать и оцепенение спало.
- Я, Лена, как ученый, привык мерить все и взвешивать, а какой мерой можно измерить верность?
Елена Викторовна посмотрела на него каким-то удивленным взглядом.
- По-моему все просто, хотя я могу ошибаться - верность своему избраннику, это верность своему выбору, а значит самому себе. Это мера твоего собственного достоинства и отражение твоей цельности. А чем ее можно измерить? Вот видишь? - она протянула к нему ладонь наполненную измельченным хлебом и бросила его птицам. Эти крошки как забота, чем их больше и чем они мельче, тем заботливей к тебе твой избранник. А ведь можно бросить сразу целый батон.
- Заботливость и внимание, главная мера верности физической… Неверный избранник не может быть заботливым, для него она в тягость.
Кирилл Сергеевич прекратил крошить батон и внимательно посмотрел на свою спутницу.
- Лена, я рядом с тобой, чувствую себя деревенщиной, откуда в тебе столько проницательности?
- Целый архив книг, одиночество и много свободного времени - смеясь, ответила Елена Викторовна. Ты Кира так удивляешься, словно кроме этих глуповатых уток, больше не встречал никого умнее?
Кирилл Сергеевич рассмеялся.
- Значит в твоем распоряжении целый архив? И что же есть там ценного?
- Это архив Корпорации, в котором собрана вся печатная литература, сохранившаяся на данный момент, можешь себе представить, какой там кладезь знаний.
- Интересная получается картина? Я ученый, всю жизнь провел в лабораториях с формулами и микроскопами, а ты скромный архивный работник, знающий по всей видимости больше меня?
- Не преувеличивай Кира, хоть я и имею доступ к закрытым для большинства людей знаниям, они лишь мое личное достояние, в отличие от твоих. Ты творишь новое, а я коплю их в себе.
- Но может, придет время, когда они пригодятся не только тебе?
Елена Викторовна не ответила, продолжив крошить ненасытным уткам батон. Кирилл Сергеевич пытался придумать тему для разговора, но в голову ничего не приходило. И даже спросить кроме как о работе было не о чем. Родителей своих никто не знал и не помнил, семьи за редким исключением
