Например, таких людей, как молодая Айвори Монетт, чьи взгляды сильно отличались от взглядов ее матери. Когда старая Королева умерла, до Ночи каджу оставался почти год. Это означало, что страна в этот период останется без правителя. Айвори посвятила это время навязчивой кампании в пользу Крэга.
Многие согласились, что настало время перемен, тогда как другие отнеслись к подобной идее с опаской. Город, как и вся страна, раскололся на две части. Так началась война. Вспыхнув в Батон-Нуаре, она распространилась на окружающие провинции вдоль реки Разматаз, на Страну Сгоревших Костей. Провинции получили такое название из-за обожженных следов, оставленных скитающимися огненными демонами. Они бродили там, пока болотные демоны их всех не отловили. Батон-Нуар был столицей, но провинции тоже имели право голоса в выборе правящего брата.
Бушевавшая гражданская война с каждым днем становилась все более и более кровавой. К Ночи каджу осталось крайне мало тех, кто мог голосовать, но почти все они отдали свой голос за Крэга. Айвори короновали, и уже на следующий день все церкви Оллина заменили алтарями Крэга. Простые люди не стремились теперь приезжать в город, ведь никто не желал всю жизнь оставаться Сбродом. Конечно, народ Батон-Нуара и Страны Сгоревших Костей уже через год мог изменить свой выбор и проголосовать за Оллина, но по окончании войны в обращение вошли Королевские амулеты, и никто не осмеливался противостоять могущественной и безжалостной Знати. Так город и остался владением Крэга, а многие волшебники переехали в другую провинцию.
Железнодорожная станция «Большой Туман» закрыла свои двери после нескольких лет увядающего туризма, а с течением времени прогнила и разрушилась. Вскоре местные жители переименовали ее в Призрачную станцию. Разрушению подверглась и пристань. В свое время она отличалась изысканными швартовыми с резными крокодильими головами, покрашенным дощатым настилом и замысловатыми чугунными фонарями. Сейчас причалы покрылись мхом и водорослями; краска давным-давно слезла с настила, а фонари погасли. Теперь их покрывали сотни вампирских красных бус.
Вдоль деревянной дорожки, ведущей к станции, тянулся ряд мерцающих свечей. Парадные двери оказались открыты, и Джуд попала в высокий кассовый зал, где горящие свечи отражались в сотне хрустальных подвесок, все еще свисающих с пыльной люстры.
В сумраке Джуд с тревогой взглянула на огромный осветительный прибор. Заметив ржавый крюк, к которому он был подвешен, девушка потеряла всякое желание под ним проходить. На верхнем этаже Джуд увидела очертания балконов и порванные в клочья бархатные шторы. Озаренная свечами тропинка была расчищена, демонстрируя изящные плитки с изображениями поездов и пароходов, воздушных шаров и карт, дирижаблей и компасов – из тех времен, когда путешествия были чем-то захватывающим и гламурным. Однако за пределами дорожки пол устилали грязь и пыль, собравшиеся за последние пятьдесят лет. Повсюду валялись осколки разбитых окон и осыпавшаяся с потолка штукатурка.
Станция находилась в аварийном состоянии, но вампиры любили готику и драматическую обстановку, поэтому Джуд не удивилась, что они облюбовали это место. Она поспешила через темный кассовый зал на противоположную сторону к платформам. Они тоже пришли в негодность, а вездесущий мох успел покрыть рельсы. Болото словно заявляло свои права на Призрачную станцию. Джуд заметила в темноте странный заброшенный вагон и тут же ощутила запах железа и гнили. Пока она смотрела по сторонам, пытаясь сориентироваться, из-под платформы дул теплый ветер, теребя ее шелковое платье.
И вдруг она увидела на путях длинное синее перо, почти светящееся в лунном свете. В следующий момент ветер поднял его и понес вперед. Джуд оглянулась и тотчас заметила другое перо.
– Откуда они? – пробормотала Джуд с плохим предчувствием в душе.
Она пошла по платформе, следуя за перьями, пока не свернула и не увидела лежащую на путях девушку.
Глава 10
Айвори объяснила, что Этьен взял несколько заброшенных вагонов и восстановил до состояния былого великолепия. Джуд заметила их в нескольких футах впереди. Всего вагонов оказалось семь. Даже при свете луны было заметно, что они натерты воском и отполированы. За красными бархатными шторками светились украшенные бусами лампы. Изнутри доносились фортепианная музыка и смех. Никому не было дела, что снаружи на путях лежит девочка-подросток.
Подняв подол длинной юбки, Джуд спрыгнула вниз. У девушки были каштановые волосы, некогда аккуратный пучок на голове растрепался. Девушка была в голубом платье и боа из перьев в тон. Платье на плече порвалось, а боа валялось на земле, и ветер вырывал из него перья и уносил прочь. Из пары одинаковых колотых ранок на шее все еще шла кровь, стекая тонкими струйками. Девушка оставалась в сознании. Джуд помогла ей сесть и прислониться к краю платформы. На вид незнакомке было не больше пятнадцати лет. На ее запястье вместе с другими амулетами висел амулет Подчинения, а под правым глазом расплывался синяк. Девушка дрожала, хотя ночь стояла теплая, душная и влажная.
Джуд ощутила, как внутри ее назревает гнев, требуя выпустить его на свободу. Она щелкнула пальцами, пытаясь привлечь внимание девушки.
– Эй, – обратилась к ней Джуд, – ты меня слышишь?
Та подняла глаза, но в них читалось лишь негодование. Тогда трубачка поняла, что девушке уже ничем нельзя помочь. Она, должно быть, стала одной из тех обреченных, потерянных душ, которые ежедневно поглощал Батон-Нуар.
«Ты права, – прошептала Айвори. – Она принадлежит Старухе Эстер».
Будто услышав свое имя, легба потерянных душ внезапно оказалась рядом – прямо на путях. Она сгорбилась над упавшей девушкой и зашипела на Джуд, которая с криком отступила прочь.
Старуха Эстер выглядела так, как Джуд всегда ее представляла: древнее тело было настолько искалеченным и сгорбленным, что легба едва могла тащиться с помощью палки. Джуд была от нее так близко, что рассмотрела почерневшие, сгнившие зубы. С губ Старухи стекала слюна; кожа потрескалась от старости, а пальцы изогнулись от ревматизма. Взгляд Эстер казался настолько диким и безумным, что Джуд поневоле вздрогнула.
«Быстрее! – воскликнула Айвори. – Ты должна сделать подношение!»
В случае, если легба проявился в физическом теле или завладел другим человеком, ему обычно дарили особый подарок. Барону Луке – торфяной виски, а Амелии, духу-легба красоты, – любимые духи и крошечные кексы. Джуд понятия не имела, что дарят Старухе Эстер, пока Айвори не воскликнула: «Зубы! Ты должна вырвать зуб и отдать ей!»
«Вы в своем уме? Я не отдам ей зуб!»
Старуха потянулась к Джуд, сжимая и разжимая деформированные пальцы.
«Тогда убирайся от нее подальше!» – завопила Королева каджу.
Джуд не нужно было просить дважды. Она вскочила на ноги и затащила раненую девушку на платформу. Когда же трубачка бросила взгляд на рельсы, легба там не оказалось.
– Давай, – обратилась Джуд к девушке. – Давай найдем место, куда тебя посадить.
Девушка промолчала, но все же позволила отвести себя на станцию. Джуд нашла скамейку и усадила несчастную.
– Жди здесь, – попросила Джуд, обернув боа вокруг ее дрожащих плеч. – У меня есть одно дело, но как только я закончу, то заберу тебя в квартал Ураганов и найду доктора. Договорились?
Глядя на танцующие тени от свечей, девушка пожала плечами. Джуд приняла ее жест за согласие и по путям прошла к «Клыку», где вручила украденное приглашение швейцару.
Он пригласил ее внутрь, и Джуд вошла в первый вагон. Официант вручил ей фужер с красным напитком, и без толики сомнений она распознала содержимое – густая, свернувшаяся кровь.
Когда-то вагон служил вагоном-рестораном, где подавали коктейли и закуски. В углу располагался бар, а в кабинках – бархатные диванчики. Здесь стояла невыносимая духота, поскольку все окна оставались закрытыми.
