Поэтому Аластор слегка удивился, когда увидел, что с длинных красных закрученных рогов хоба свисает полусгнившая тыква, а в ушах у него нет золотых серег, полагавшихся за долгие годы службы. Вместо чистейшего белого паучьего шелка, в который одевались гоблины в нижнем мире, он носил что-то вроде платья из газет и чего-то серебристого. Оно пошло складками, когда хоб замахнулся палкой на шипящего бездомного котенка. Хоб охранял кучу рассортированного мусора. Ящики, яркие контейнеры и картонные коробки он сложил в некое подобие башни.
– Убирайся! – голос мальчика сорвался, но этого хватило, чтобы напугать котенка, который убежал в глубь переулка и растворился в ночи. Аластор ждал, пока к нему обратятся подобающим образом, но гоблин только вздохнул и отошел к своей башне. Очень аккуратно он убрал свою палку-меч в коробку с надписью «Кетчуп HEINZ» и заполз внутрь на четвереньках, перебирая костлявыми ладонями и коленями. Должно быть, это какая-то шутка…
Аластор кашлянул. Хоб не возвращался. Аластор кашлянул еще раз, погромче. В конце концов, когда из башни послышался сиплый храп проклятого существа, демон решил позвать его.
– Слуга, приказываю тебе явиться! Выйди и подчинись мне! За это я дам тебе… Э-э-э… – Аластор замолчал и огляделся. Длинноклык казался все тяжелее, поэтому он поставил его на землю и поднял яблоко, которое выглядело достаточно тошнотворно. – Я дам тебе этот редкий фрукт.
Но увидел только желтые глаза, сверкающие в темноте башни.
– Ты принимаешь мои условия?
Хоб долго не отвечал.
– Нет, не принимаю. Я не прислуживаю людям. Бе-е!
– Выйди на простор ночи! – потребовал Аластор. – Ведь я не человек.
– Нет.
Существо с шумом втянуло воздух и, зажав ноздрю, со звуком, подобным пушечному выстрелу, высморкалось сгустком голубой слизи, который долетел до босых ног мальчика.
– Хоб! – вскричал Аластор. – Черт возьми! Разве смог бы простой смертный тебя услышать? Или говорить с тобой?
Гоблин обдумал его слова.
– Кажется, нет.
– Так разве это не доказательство, что и я не человек?
Аластор стал срывать повязки с поврежденной руки мальчика. Порез еще не зажил, кровь сочилась из почерневших ран. В воздухе разлился ее металлический запах, и Аластор услышал, как гоблин громко хрипло вздохнул, а потом еще раз.
– Г-господин? – раздался тихий голос из коробки. – Это вы?..
Демоны могут узнавать других демонов по запаху. И несмотря на то, что запах Аластора перебивался мерзко-цветочным ароматом мальчишки, все-таки можно было понять, что перед гоблином душегуб и демон высокого ранга.
Хоб выскочил из своего домика и, хныча, упал к ногам мальчика.
– Простите меня, господин! Я всего лишь глупое существо, я опозорил себя! Вы должны забрать мой рог, молю вас! Вы должны!
Если гоблин вызывал немилость хозяина, обычным наказанием было лишение его рога. И тут Аластор заметил, что у хоба уже нет одного рога.
– Мне не доставит радости наказывать тебя, слуга. Но ты можешь меня помыть.
Хоб тут же принялся за работу и стал облизывать ноги мальчика. Аластор стоял, сложив руки за спиной. Запах гнили, исходивший от маленького демона, поднимал ему настроение.
– А теперь, трофей, скажи, как тебя зовут.
Хоб смотрел в землю.
– Найтлок.
– Найтлок, – повторил Аластор. – Хорошее имя. Можешь звать меня своим повелителем или высочеством, вечным господином кошмаров, приходящих в темные сны.
– Мой повелитель, не хочу проявить неуважение, но хоб не может не спросить, – заговорил Найтлок, дрожа от страха. – Как вы оказались в теле человека? Ваша сила велика, но зачем же навлекать на себя такой позор?
– Я скрываюсь, – ответил Аластор. – Никто из наших не должен знать, что я здесь. Это мой первый приказ.
Он понял, что Найтлок пытается понять, кто стоит перед ним – кто из шестерых детей короля?
– Скажи, – спросил он, – как много наших осталось в городе?
– О, господин! – воскликнул хоб и его глаза наполнились темно-синими слезами. – Немного, совсем немного. Это место проклято. И я, и все остальные, мы прячемся.
– Есть вести снизу? – спросил Аластор. – Как дела в нашем королевстве?
По лицу гоблина пробежало выражение глубокой печали, словно туча прошла перед лунным диском.
– Я не смогу ответить, даже если очень захочу. Даже если господин прикажет.
Аластор почувствовал холод в груди. В груди мальчика, конечно.
– Ворота закрыты, никто не может войти, – объяснил Найтлок. – Те, кто оказался за пределами королевства, теперь изгнанники, им не позволено вернуться.
– Нелепость! – Аластор тяжело вздохнул, ему вдруг стало тесно в чужом теле. – Кто мог издать такой указ? Кто сидит на черном троне?
Гнилая тыква сползла на лицо гоблина и скрыла его.
– Тот, – сказал он, – кто предусмотрительно заколдовал свое имя так, что никто в этом мире не может его произнести.
Из всех демонов только душегубы обладали силой для такого заклятия.
– Господин, мне так жаль! – причитал гоблин. – Спросите у хоба что-нибудь другое, прикажите что угодно, и он будет служить вам до конца времен.
– Бред! – сказал Аластор, повернувшись к Длинноклыку. В его голове роились мысли. Отец? Нет, зачем ему это? Его и так все боялись. Значит, кто-то из братьев, или, может быть, враги? Вообще-то, похоже на ведьмино проклятье. Но это невозможно… Если ведьма спускалась в Нижний мир, она тут же лишалась способности к колдовству.
Он снова повернулся к гоблину. Найтлок больше не рыдал и не всхлипывал. Найтлок больше не боялся поднять взгляд. Он таращился на Длинноклыка так, что его ярко-желтые глаза чуть не выпрыгивали из глазниц.
– Если господину нужна кукла, я могу сделать ему великолепную куклу, – сказал он, дрожа от предвкушения. – Моя последняя хозяйка любила игрушки. Делать их – одно из моих
