– Спасибо, – молвила она наконец. Это прозвучало царственно.
– Не понимаю, почему тебе сестра не поможет, – проворчала миссис Джилл, снимая с плиты кастрюлю с кремом. – Она в два раза тебя крупнее.
Фенелла прижала подбородком кусок сыра, чтобы не упал. И коротко и остро взглянула на миссис Джилл из-под закрученных в узлы волос.
– Если вы про Салли, то она умерла, – сказала она.
Миссис Джилл разинула рот – сигарета прилипла к нижней губе. Развернулась с кастрюлей в руках. В упор уставилась на Салли, которая висела в воздухе рядом с Фенеллой. Отвисшая челюсть окаменела, рот стал квадратный.
– АААААааааа-а-а! – завизжала миссис Джилл протяжным затихающим визгом, будто падала в пропасть, и уронила кастрюлю.
Крем разлетелся в стороны. Длинные желтые капли и брызги прошили Салли насквозь, заляпали мушиные ноги Фенеллы, растеклись по полу кухни до самой блестящей двери. При виде этого остальные две женщины тоже завизжали.
– Какой ужас! – обрадовалась Фенелла. – Вот досада!
Она повернулась и двинулась к двери, слегка поскальзываясь в ручье крема. Толкнула дверь: бум! Салли нырнула следом.
Миссис Джилл за дверью завизжала с новой силой:
– Ой, только поглядите! Сквозь дверь прошла! Вы вииииидели? Прямо сквозь двееееерь!
Ее было ясно слышно и за зеленой дверью, когда Фенелла протиснулась в нее, бережно придерживая охапку провизии. Имоджин и Шарт бросились ей навстречу.
– Ой, как здорово! – воскликнула Шарт при виде еды. – А что за вопли?
– Какая ты умница, Фенелла, – похвалила Имоджин. – А кто кричит?
– Миссис Джилл, – ответила Фенелла. – Облила меня кремом. По-моему, она психическая.
– В каком смысле? – спросили сестры.
– Ну, психиатрическая, – сказала Фенелла: она вечно путалась в трудных словах. – Психопатическая. Ну сами понимаете.
Она осторожно подошла к столу и сгрузила на него свою охапку. Шарт подхватила миску консервированных помидоров, которая едва не съехала на пол. Имоджин поймала кусок сыра, который вывернулся из-под подбородка Фенеллы.
– А случилось-то что? – не отставали они.
– Она подумала, что я привела Салли, – сказала Фенелла.
Ни Шарт, ни Имоджин не проявили ни малейших угрызений совести. Они рассмеялись: Шарт от души, Имоджин – сквозь слезы.
– Но Салли здесь нет! Что ты имеешь в виду, Фенелла?
Фенелла никогда не могла ничего толком объяснить. Как-то раз она призналась Салли, что просто не умеет. Она отлепила ломтик отварной солонины от холодной яичницы и изо всех сил постаралась втолковать сестрам, как все было.
– Она подумала, что Салли – призрак, и расплескала по полу весь крем.
Имоджин растерялась:
– Я не знала, что крем изгоняет призраки.
Шарт тоже растерялась:
– Не может же быть, чтобы Салли стала призраком.
– Да нет, может, – сказала Фенелла. – Ты на Оливера посмотри.
От запаха съестного Оливер проснулся и снова обнаружил, что Салли здесь. Тяжело поднялся, рокоча и роняя слюни, и подвальсировал к столу с видом довольно грозным.
– Он не сможет меня укусить, даже если захочет! – испуганно напомнила себе Салли.
– Ходит, как верблюд, – заметила Имоджин. – Болтает лапами в стороны.
– Это у него врожденное уродство, – ответила Шарт. – По-моему, он просто проголодался.
– Маразматик, – сказала Фенелла.
Оливер под шумок провел носом над столом и снова проделал свой фокус с магнетизмом. Умолк на мгновение, чтобы проглотить, и опять зарычал.
– Нечестно! – сказала Фенелла. – Я тут почти ничего не люблю, кроме холодной яичницы!
Шарт отпихнула нос Оливера и начала выбирать еду для него. К холодной жареной картошке и консервированным помидорам ей пришлось добавить четыре банки собачьего корма. Оливера было трудно прокормить. Когда Шарт поставила ему на пол тарелки, это, похоже, несколько примирило его с присутствием загадочно переменившейся Салли. Рычание утихло. Задний конец Оливера мирно заколыхался, а расплывчатый по контурам передний конец деловито склонился, чтобы немного повозить тарелками по полу. Остальные уселись втроем за ужин. Салли завистливо наблюдала за ними. Не то чтобы она проголодалась, но и перекусить было бы славно, просто за компанию. К тому же ее и вправду раздражало, что Фенелла, перепробовав все, что стояло на столе, согласилась поесть только холодной тушеной фасоли.
– А еще удивляешься, что у тебя так выпирает живот! – сказала Салли Фенелле. – Ты как голодающая дикарка с плаката про гуманитарную помощь!
И точно, дикарка. Салли вспомнила, как Фенелла молилась Мониган и записку Фенеллы: «Дорогие родители! Мы убили Салли…»
– Ну все! Сейчас начну вас пугать и изводить! – объявила Салли.
Салли знала, что бывают такие призраки, которые умеют швыряться всякой всячиной. После успеха с мусорной корзинкой она не сомневалась, что это у нее получится. Потянулась к солонке. К ее удивлению и досаде, ничего не произошло. Снова потянулась. Опять ничего. Она не производила на солонку ни малейшего впечатления. Она даже не смогла пошевелить носовой платок Имоджин, который та предусмотрительно подоткнула под край тарелки на случай, если снова разрыдается.
– Да чтоб вас! – закричала Салли. – Я забыла, как это делается!
На это Оливер отозвался внезапным рыком. С присутствием Салли он, судя по всему, примирился, но криков не одобрял.
– Я вас всех ненавижу! – закричала Салли и заметалась по кухне, скача и вертясь, а потом пристроилась на сушилке.
– А знаете, – заметила Шарт, – если бы Салли была здесь, она как раз дошла бы до той стадии, где она кричит, что нас всех ненавидит.
Салли свирепо уставилась на Шарт с сушилки.
– Погодите у меня, – сказала она. – Меня многие видят. Миссис Джилл, например. И я могу двигать предметы. Погодите – вот придут мама и Сам, и вы все у меня попляшете от угрызений совести!
Она не сомневалась, что родители обязательно придут повидаться с ними, как только закончат все вечерние дела в Школе. И целый час с надеждой смотрела на циферблат на стене. Наконец из Школы донесся звонок и далекий пронзительный гвалт.
«Пора», – решила Салли.
Однако родители не появились. Потом Салли пришлось освободить раковину, потому что Имоджин убрала со стола. Салли совсем не хотелось сидеть на грязных тарелках, даже в бестелесном виде. Она подумала, что, раз Имоджин убирает со стола, это вселяет надежду. Сам бывал крайне недоволен, когда замечал, в какой грязи они живут. Но по виду Имоджин не казалось, что она ждет Самого. Как и остальные сестры. Имоджин наводила порядок неловко и беспокойно, будто чувствовала приближение очередного приступа страданий. Шарт читала. Фенелла лежала на выпяченном животе под столом и плевалась в ноги Шарт жеваной бумагой. И все время промахивалась.
Звякнул засов на входной двери. Салли вскинулась. Оливер тоже. Имоджин повернулась от раковины, Шарт отложила книгу.
– Привет! – весело воскликнула Шарт. – Входите!
В дверь, виновато улыбаясь, проскользнул Нед Дженкинс с бумажным пакетом в руках.
– Мы принесли банку кофе, – сказал он. – Поесть чего-нибудь не найдется?
– Потому что на ужин опять толком ничего не дали, и мы умираем с голоду, – добавил Уилл Говард,
