Вспомнив это, Салли заподозрила, что дом Одри вдохновил их на создание выставки рисунков в собственной спальне.
Потом случилось второе событие. В конце коридора спустили воду в туалете. Получилось так громко и внезапно, что Салли снова метнулась прочь и оказалась на полпути вниз. Там из-за шума воды она еле расслышала шаги – шаги, от которых заскрипели старые половицы под новым ковром, но не слишком тяжелые и не слишком громкие. Четыре легких шага, может, пять, а потом скрип старой двери, которую не прикрыли до конца.
Салли мигом очутилась снова наверху, в коридоре. Так ходят только совсем молодые люди. Возможно, это была сама Одри. В конце коридора до сих пор вовсю шумела и булькала вода в туалетном бачке, а почти напротив еще еле заметно двигалась старая дверь. Салли скользнула сквозь темное дерево в теплую просторную комнату. Она заметила, как трепещут на фоне тусклой луны нарядные узорчатые занавески на открытом окне, а потом услышала, как тихонько дышат два человека.
Два. Точно.
Зависнув ненадолго посреди комнаты, Салли определила, откуда доносится дыхание, жар и электрическое ощущение жизни – с двух постелей: одна в темном конце спальни, другая в лунном свете, под окном. В темной постели спала Одри. Салли ее узнала, хотя не так, как узнала бы кого-то близко знакомого. От Одри мощно веяло теплом и силой, как от человека, который в ладу с самим собой; по цветастой подушке разметалось неожиданно много прямых черных волос. Увидев эти волосы и прислушавшись к легкому, тихому дыханию, Салли сообразила, почему медными украшениями восхищалась именно Фенелла. Одри сначала была подругой Фенеллы: та завязала с ней знакомство, потому что у Одри был пони, а Фенелла была помешана на лошадях. Потом ее сестер пригласили в гости показать пони и роскошный дом. Одри была ровесницей Салли, но в школе они учились в разных классах, и Салли, грубо говоря, отбила Одри у Фенеллы. А поскольку ощущение от спящей Одри было ей незнакомо, Салли заключила, что все это, наверное, произошло недавно.
Но это значило, что на второй кровати спит она сама. То есть если она жива, подумала Салли, зависнув над бугорком под одеялом. Салли во плоти зачем-то накрылась одеялом с головой, совсем как Имоджин, и ее не было видно, не считая волос. Это зрелище удивило Салли: волосы оказались гораздо светлее, чем она думала. Почему-то Салли была уверена, что волосы у нее темные, как у Фенеллы.
– Может быть, я и вправду не Салли, – сказала она.
Едва она это произнесла, как поняла, что телесная Салли не спит. Та дышала неровно и тяжело. И трескучее жизненное поле, исходившее от нее, было не нежное, как у Одри, а напряженное и порывистое. Стало ясно, что это она только что ходила в туалет. Но теперь она не собиралась спать дальше, она… она чего-то ждала.
И эта минута наступила. Из-под одеяла высунулась рука – не то чтобы знакомая или незнакомая, – и от нее веяло такой трескучей жизнью и тревогой, что Салли невольно отпрянула. Рука схватила одеяло и отбросила его, и телесная Салли вскочила с постели одним отточенным плавным движением. «Скри-ип!» – сказал старый пол, когда она выпрямилась.
Салли отлетела от нее еще дальше в полном изумлении. Прежде всего, Салли во плоти была одета – в джинсы и старый свитер. Она явно куда-то собиралась. Однако больше всего Салли изумилась тому, что эта девочка выглядела как нормальный человек. Насмотревшись на трех своих сестриц, Салли решила, что у нее в семье все ненормальные. А эта девочка была пусть и худенькая, но совсем не похожа ни на ведьму, ни на насекомое, в отличие от Фенеллы, и довольно высокая, ростом не ниже Имоджин, но не настолько крупная, как Шарт. В лунном свете она была хорошенькая, но совсем не такая яркая, как Имоджин с ее ангельской красотой, поскольку брови у девочки были темные, а профиль слегка ястребиный – это она унаследовала от Самого. И все-таки Салли не ожидала, что она окажется такой миловидной. Волосы у нее и в самом деле были вроде бы светлые. И вообще она была красивая – вся, за исключением нескладной фигуры тринадцатилетней девочки, когда спина уже выгнулась, чтобы подчеркнуть широкие бедра, но самих бедер еще нет, а вместо пышного бюста пока что два крохотных бугорка. Салли поймала себя на том, что от этого ей немножко жалко эту неожиданную девочку. Но удивление перевешивало все прочие чувства. Она ожидала увидеть что-то куда более своеобразное.
Телесная Салли, постояв секунду на месте, сделала осторожный шаг. Старые половицы тут же ответили слабым стоном. Девочка замерла. Но поздно. Контуры спящей Одри затрещали электричеством, вздыбились, приподнялись.
Тоненький сонный голос нечетко проскулил:
– Салли, ты что делаешь?
– Я просто в туалет, – ответила телесная Салли. Голос удивил Салли не меньше всего остального. Чистый и приятный.
– Ты же только что оттуда, – пробурчала Одри.
– Нет, это было час назад, – тихо и уверенно соврала телесная Салли. – Ты потом заснула. Давай спи. Я мигом.
Одри, похоже, этим удовлетворилась. Она застонала – точь-в-точь как половицы – и перевернулась лицом к стене. И сразу заснула.
Призрачная Салли услышала, как у телесной Салли вырвался вздох – резкий выдох облегчения. Потом увидела, как та легко и уверенно шагает по скрипучему полу и скользит за дверь, которую предусмотрительно не закрыла только что. Салли последовала за ней – прочь из комнаты, по изогнутому, латунно-блестящему коридору и вниз по скрипучей лестнице.
– Куда это я? То есть что ты затеяла? – спросила Салли.
Она окончательно перестала понимать, что происходит. Не последней из ее бед было то, что ей никак не удавалось заставить себя думать об этой девочке, уверенно крадущейся через дом Одри, как о себе самой. Она знала, что эта девочка – Салли. Тут ошибки быть
