— Командир, проведена полная ревизия секретного объекта и научно-исследовательского института. Результаты впечатляют. Сам завод по производству антиматерии чем-то особо новым не является, но вот банки хранения по характеристикам не имеют себе равных в человеческих мирах. Они на порядок выше, чем ныне существующие аналоги, фактически это технологический прорыв, позволяющий в разы увеличить мощность энергетического оружия, да и не только его. Себестоимость единицы энергии вообще получается дармовой, а это в свою очередь скажется на цене товара. В сущности, одним махом мы можем завоевать нашей продукцией почти все рынки.
Да уж, завоевать… Кто же нам это позволит, интересно мне знать? За такое нас в порошок сотрут буквально все, объединятся и разом на нас нападут. Рынки — это же священная корова, на которую руку поднимать нельзя. Передел мирового рынка только очень сильные могут себе позволить, да и то с оглядкой, а мы кто? По сравнению с такими гигантами, как Священный союз и Империя Орла, мы шпана подзаборная. Залезем в их пенаты, и пиши пропало, объединятся и нас мгновенно на ноль помножат. Ведь за рынки сбыта мировые войны начинаются в лёгкую, и ради них пойдут на любую гнусность и многочисленные убийства.
— Насчёт мировых рынков лучше бы тебе, Лёня, не заикаться, больно уж это опасно, сконцентрируйтесь на разработке нового вооружения, ну и на товарах, ориентированных в первую очередь на внутренний рынок. Для начала следует вытеснить иностранный товар, а уж только затем будем думать об экспорте, да и то в ограниченных количествах, чтобы, не дай бог, не спровоцировать на вторжение, а таковых найдётся немало, — распорядился я строгим голосом, в глубине души надеясь, что он на самом деле понимает, чем нам может грозить товарная экспансия на внешние рынки, где конкуренция и так до предела острая, а тут ещё мы со своим дешёвым товаром… — Что там, кстати говоря, с заводом? Когда он начнёт производить антиматерию с банками хранения и, главное, кому сбывать столь дорогой товар? — поинтересовался я у штаб-майора, желая точно знать, на что нам следует рассчитывать.
— Примерно через четыре месяца. В ближайшие две недели с Новой Москвы прибудет целый караван с недостающим оборудованием и необходимыми специалистами. Готовый товар будем отправлять на Новую Москву, через которую и будет налажен процесс реализации малыми партиями, но только в банках стандартного образца, нечего нам засвечиваться с нашей инновацией, а то действительно за нас возьмутся всерьёз, и тогда от нас даже мокрого места не останется.
— Верно, отсвечивать нам совершенно не стоит, слишком велик риск нарваться на крупные неприятности, — согласился я с Рашпилем, он верно уловил проблему и рассуждал в правильном направлении. По мне, лучше уж оставаться в тени и крутить свои делишки, слава-то нас не интересует никаким боком, нам важен результат, а не дешёвые понты на публику.
— Это всё?
— Да, командир.
— Хорошо, если у вас больше нечего мне сказать, я вас не задерживаю. Хотя нет, Енот, подготовь мой глайдер к отлёту вместе с сопровождением, я вылетаю во дворец. Надо посмотреть, как там идут восстановительные работы, — распорядился я и, поднявшись, лично проводил их обоих до двери, после чего переоделся в армейский комбинезон и, покинув свой рабочий кабинет, направился на взлётно-посадочную площадку и, погрузившись в глайдер, полетел в сторону дворца. Летел я не просто для того, чтобы проинспектировать восстановление королевского дворца, он сам меня волновал мало, мне и отдельном, хорошо охраняемом особняке неплохо жилось на свежем воздухе. Я летел туда для того, чтобы посетить тюремный бокс и встретиться с полковником Коллинзом. Были у меня на него виды, такой профессиональный диверсант, как он, мог быть мне очень полезен, ну а если откажется сотрудничать, так тому и быть… Домой он уже никогда не вернётся, и, как говорится, концы в воду. Хотя он далеко не дурак, согласится, никуда не денется, тем более ничего запредельного я от него требовать не собирался.
Прилетев на место, я для вида обошёл всю строительную площадку, постоянно выслушивая различные объяснения начальника объекта о проделанной работе и что будет сделано в ближайшее время. Я иногда задавал вопросы по существу и получал вполне обстоятельные ответы. Часа два я с ним по стройке бродил и в конце концов выпроводил его восвояси и вместе с сопровождающей меня охраной спустился в тайную подземную тюрьму, где встретил всё того же начальника дежурной смены капитана внутренней службы Каверия Шмидта.
— Приветствую, капитан, — пожал я ему руку и тут же поинтересовался: — Как ваши дела?
— Отлично, сир. Обеспечение специзолятора налажено даже лучше, чем было при покойном короле, продовольственные пайки выдаются вовремя, и даже положенный оклад выплачивается своевременно и без задержек. Жизнь потихоньку налаживается и входит в мирное русло, так что грех жаловаться, — отрапортовал он, опытным взглядом уловив моё хорошее настроение, видимо прицеливаясь по возможности мне понравиться и в результате получить должностное повышение, чему я совершенно не возражал, такие матёрые волки, как он, мне были нужны, так что долго в капитанском звании точно не засидится.
— Я рад за вас, капитан, но, думаю, скоро и майором станете, — не став скрывать свои виды на него, проговорил я, чем вызвал в ответ приятную улыбку.
— Спасибо, сир.
— Не за что, вы этого достойны как никто другой, а сейчас я бы вас попросил привести из камеры в допросный кабинет того самого бомжа для приватного разговора.
— Будет исполнено, сир! — отчеканил он и, лихо развернувшись, поспешил выполнить полученный приказ. Проводив его взглядом, я с удовлетворением выдохнул и, пройдя в допросную, присел за стол и, достав из сейфа папку с личным делом так называемого бомжа, перелистал её. С того самого дня, когда я брал эту папку в руки, в ней ничего не добавилось. Папка прямо-таки блистала лаконичностью, в ней кроме голографических фотографий со всех ракурсов и характеристик тела с постановлением об аресте ничего не было.
Минут через пять в дверь постучали, и, услышав моё разрешение, в кабинет зашёл капитан с двумя дюжими конвоирами, сопровождавшими так называемого бомжа со скованными за спиной руками, и, усадив в кресло, удалились. Он сидел спокойно и не дёргался, да, в сущности, с чего бы ему нервничать? Против него ничего не было, и даже если бы что-то и было, ему и предъявить в официальном порядке нечего, власть рухнула,
