попытка что-то с собой сделать.
Она многозначительно смотрит на меня.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
И я знаю. Но как я должен объяснять, что встреча с Верой помогла мне понять, что
я живу неправильной жизнью? Это ничего не будет значить для Изабель, а только лишь
подольет масла в огонь.
— Где Хлоя Энн? — спрашиваю я, меняя тему разговора.
— Наверху.
— Что? Ты позвала меня сюда для выяснения отношений в то время, как она
находится наверху? — У меня сжимается горло, и я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на
лестницу. К счастью, Хлои Энн на ней нет. — Как ты смеешь позволять ей быть
впутанной в это? Тебе не кажется, что она через слишком многое прошла?
Она пожимает плечами и постукивает накрашенными ногтями по своим тонким
губам.
— Ну, я уверена, что она к этому уже привыкла. Это не сравнится с тем, когда тебя
выставляют идиоткой перед целой страной. Господи, Матео! С какой девушкой ты
встречаешься, а? Заставляешь мою маленькую девочку так плакать.
Мои кулаки сжимаются и разжимаются.
— Маленькие девочки все время плачут. Вера ничего не сделала.
— Кроме того, что украла у нее отца. Вот что она сделала.
— Ты не понимаешь.
— Нет, не понимаю. И я этому рада. Если бы я понимала тебя и твою мотивацию, это означало бы, что у меня змеиное мышление.
— Уверена, что у тебя оно не такое?
— Следи за собой, Матео. Вот что я имею в виду. – То, как она смотрит на меня, отражает ее сущность рептилии, каковой она, по ее словам, не является, я знаю, что она
говорит серьезно. — Не принуждай меня изменить для тебя порядок вещей, потому что я
так и сделаю.
— Ты мне угрожаешь?
Она смотрит на свои остроносые туфли.
— Нет, не угрожаю. И знаю, что мне стоило бы состряпать против тебя хорошее
дело, если бы я захотела забрать у тебя Хлою Энн. Ты честно получил свои права, не так
ли? — она смотрит вверх и мы оба знаем, что она сейчас говорит о деньгах, которые я ей
заплатил. — Но если я снова увижу что-то подобное, не могу обещать того, что другие
люди не предпримут каких-либо действий.
— Действий? О чем, мать твою, ты говоришь? Другие люди?
Она поднимает одну бровь и ее губ касается ехидная ухмылка. Я знаю, что она
имеет в виду, в частности касаемо людей. Ее семья. Голубая кровь, принадлежащая к
членам королевской семьи Испании, самый пафосный, злейший свояк, который только
может существовать.
— Просто держи мою дочь подальше от газетчиков. И себя тоже. Если меня или
мою семью снова протащат по грязи, на этот раз все будет не так просто. Ты же знаешь, что ты и так легко отделался?
Я двигаю челюстью вперед и назад, чтобы успокоиться, но ничего не произношу. Я
просто обхожу Изабель и ухожу. Но когда я подхожу машине и слышу, как захлопывается
дверь, я не могу совладать с собой и поворачиваюсь. Во втором окне я замечаю Хлою
Энн, она прижимает к себе плюшевую Панду, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
Мое сердце разбивается на куски. Я поднимаю руку, чтобы помахать ей, но она
просто отворачивается и отходит от окна, исчезая в темноте комнаты. Все принимает
такой оборот, что я не могу сломаться, мне нельзя отступить. Я забираюсь в машину и
даю себе несколько минут, чтобы восстановить самообладание, замедлить биение сердца
и отпустить тупую боль внутри. Изабель была права. Я легко отделался. Все, что было
раньше, кажется таким легким по сравнению с нынешней болью и болью, которая, я знаю, последует дальше.
Глава 7
Я начинаю чувствовать себя словно заключенный в своем собственном доме. Я не
придаю этому большого значения, но Вера кажется беспокойной, как зверь в клетке.
Когда я вернулся от Изабель, мы решили не давать шанса снова нас сфотографировать и
остались вечером дома. Мы заказали жирную китайскую еду и прикончили две бутылки
дорогущего вина из моего импровизированного погреба в шкафу, но я знаю, что Вере так
и хочется выйти из дома и оттянуться. Она слегка пьяна, как и я, и, хотя мы чувствуем
себя расслабленными, все же знаю, что это временное чувство. Это временная мера, но
оправданная. Нам сейчас нужно игнорировать эти проблемы.
Поздно вечером звонит телефон и это снова Изабель. Я вздыхаю, устало глядя на
Веру и она, кивая, удаляется с бокалом вина в ванную. Ей не нужно оставлять меня
одного, но меня заставляет чувствовать себя лучше тот факт, что она находится за
пределами слышимости потенциально мерзких слов моей бывшей.
К счастью, Изабель говорит кратко. Она говорит, что забирает Хлою Энн
повидаться с ее родителями на выходных, и я не смогу увидеться с ней. Обычно я бы с
ней начал спорить, но сейчас просто смирился с этим. Меня оправданно беспокоит, что
это может стать новой системой в наших отношениях, но в этот самый момент я не
чувствую, что твердо стою на ногах. Вино в любом случае не поможет мне выиграть в
какой-либо битве.
— Фурия в аду – ничто по сравнению с брошенной женщиной.
Повернувшись в кресле и пряча телефон в карман, я с любопытством смотрю на
подходящую ко мне Веру. Еще одна английская поговорка, которую я не знаю.
— Боюсь, я не понимаю.
Она дарит мне нежную, но уставшую улыбку, и садится на подлокотник кресла. Я
мгновенно оборачиваю свои руки вокруг талии и опускаю девушку к себе на колени, где
она расслабляется и пьяно хихикает, волосы скрывают ее ехидную ухмылку.
— Поясни, — требую я, — или я буду наказывать тебя поцелуями.
Она поднимает удивлённо брови.
— Сопровождаемые наказанием членом?
Я пожал плечами, радуясь ее игривому настроению.
— Это можно устроить. Теперь растолкуй мне, моя Эстрелла.
Она вздыхает и утыкается губами в мою шею. Я не могу сдержать ни легкого
стона, вырывающегося из меня, ни твердеющего ствола, упирающегося в ее попку. Это
будет приятное, такое приятное ощущение – просто отдаться физическому наслаждению, отбросить все душевные терзания прочь. Я закрываю глаза и борюсь с желанием сгрести
ее в охапку и унести в спальню, к единственному известному мне способу заставить ее
чувствовать себя в безопасности и удовлетворенной, единственному способу скрыться в
такое время, как это.
— Фурия в аду – ничто по сравнению с брошенной женщиной, — говорит она
напротив моей шеи, — это поговорка. Не знаю, откуда она, но она говорит о том, что нет
ничего более пугающего разозленной суки. — Она замолкает, втягивая воздух, и я знаю о
ее страхе, будто Вера сказала что-то дурное. — Прости, — добавляет быстро, и я
чувствую, как напрягается ее тело под моими пальцами. — Я не имела в виду, что Изабель
– сука.
Она все еще, по ее словам, такая капризная в эти дни, как будто во второй раз ищет
смысл своего бытия.
