Изабель на экране своего телефона, и по одной только моей позе Вера уже знает. Она
кладет руку мне на плечо, нежно целует его и уходит в постель.
Изабель в ярости. Ничего нового, но ее злость имеет несколько уровней, как в игре
«Зельда», в которую я играл ребенком (прим.: Zelda — серия видеоигр фантазийного
жанра). Если однажды вы выпустите ее, она просто продолжит приходить.
Я едва слушаю. Это все, чего я ожидал и ей не интересна правда, факт того, что
этот мужчина — угроза для нас и нашей дочери. Она просто беспокоится о своей
репутации, чтобы не выглядеть идиоткой, которой она, по умолчанию, является в глазах
других родителей. Мне кажется, какая-то часть ее счастлива тому, что я совершил такой
ужасный поступок, потому что это дает ей возможность показать миру, что развод был
хорошей идеей — все это позволяет ей немного взять ситуацию под контроль. Но дело в
том, что ее гордость говорит громче всего остального и она, в первую очередь, смущена
тем, что вышла за меня замуж.
Когда я наконец вешаю трубку, то не уверен в том, где стою или что должно
случиться. Я подошел к кровати и свернулся калачиком возле Веры. Никто из нас долго не
спал, но когда сон, наконец, сморил меня, то последняя мысль в моем затуманенном
рассудке — страх, что могу никогда не проснуться.
Но когда я просыпаюсь следующим утром, то я не уверен, был ли этот страх
вызван безысходной тоской.
Глава 8
Выходные проходят в тумане. Существует причина, почему Хлоя Энн не
приходит со мной повидаться, и в этот раз я не боюсь задать вопросы. Но со стороны
Изабель я встречаю сопротивление и отговорки. Похоже, намного раньше она говорила
мне, что хочет отвезти Хлою Энн в водный парк прежде, чем закончится лето, и в такую
жару с моей стороны было варварством препятствовать ее стремлению охладиться.
Мне это не нравится. Вообще-то, я ненавижу это каждой своей частичкой. Это
ощущается как начало очень медленного процесса подавления. Но мой протест остается
незамеченным, и я провожу выходные с Верой, пытаясь преодолеть это в водовороте
возбуждения, забытья и алкоголя.
Мы боимся покинуть квартиру, так что остаемся дома. Она снова превратилась во
временную тюрьму, но в этот раз я действительно понимаю, что это к лучшему. Я просто
уверен, что мистер Круз будет снаружи, ожидая нового нападения, и знаю, что другие
репортеры насладятся этим как следует. Это длинная история, достаточно выдающаяся, чтобы украсить воскресный выпуск газеты «El País».
В газете мое сердитое лицо и обвинения. Вы можете подумать, что я к такому
привык, но это не так. Я попадал в главную испанскую газету несколькими годами ранее, вернувшись в Атлетико. Вновь обрести популярность, не являясь игроком, это большое
дело. Мне страшно подумать, как все люди страны — от моих родителей до
родственников, моей сестры, болванов вроде Бона и старых друзей Изабель, людей, с
которыми я ездил в Лас Палабрас — читают это и качают головами, строя
предположения, что же со мной случилось, где я пошел неправильной дорогой. Я оставил
свою жену ради более молодой девушки, вернулся в Атлетико, ударил фотографа. Так
всегда: шаг вперед — два назад. Бери и отдавай. Баланс в природе.
Худшее наступает в понедельник утром, когда я принимаю решение, что мне
необходимо идти на работу, а будучи на ней, мне придется столкнуться с гневом
помешанного на репутации Педро.
Я спускаюсь в гараж без происшествий, но, как только выгоняю машину на
улицу, вижу собравшуюся там толпу журналистов. Некоторые срываются и бегут мне
навстречу, щелкая своими камерами, и требуются немалые усилия, чтобы сохранить
самообладание и, убедившись, что я никого не зацепил, нажимаю на газ и уезжаю. Можно
подумать, что существуют гораздо более важные вещи в нашем безумном, перевернутом с
ног на голову мире, но, вероятно, не сегодня. Сегодня речь о критике человека, кто не
может получить шанс на изложение истории со своей точки зрения.
Легкие мишени.
Приехав на стадион, я чувствую, как взгляды окружающих прожигают меня. Я
даже не могу улыбнуться, притвориться тем веселым парнем, который просто недопонял.
Я даже не могу притвориться собой. Я смотрю вниз, на свои ноги, обутые в остроносые
туфли, выражение лица нечитаемое, нейтральное. Я не хочу, чтобы они увидели хотя бы
частичку меня. Мой офис не пустует. Уоррен стоит возле своего стола, прикалывая что-то
на стену. Он не может быть настолько молод, но со своими светлыми волосами, диким
взглядом и жилистым телом, может сойти за двадцатилетнего. Когда я вхожу, он
поворачивается ко мне, выглядя одновременно заинтересованным и невероятно
впечатленным.
— Так держать, — говорит он таким образом, давая мне момент осознать
искренность его слов.
— Что? — спрашиваю я на английском, садясь в кресло и вращаясь в нем, чтобы
повернуться к нему лицом.
— Ненавижу этого мудилу, — говорит он. — Помнишь то время, когда я ввязался
в драку с Себастьяном? Реал Мадрид? Этот дрочила сфотографировал все.
— Карлос Круз? — уточняю я, припоминая, как Уоррен ввязался в драку с
защитником левого фланга Реала. Это было очень давно, но большинство футбольных
драк отпечатаны в моей памяти, в основном потому, что ты всегда знаешь с чего все
началось или кто стал провокатором.
Он кивает.
— Да. Он был тем, кто сделал снимок возле клуба. В любом случае, я просто
говорю, что он придурок и рад, что ему врезали по ебалу. Особенно ты, Матео.
— Почему «особенно я»?
— Потому что я ждал, когда ты хоть немного разозлишься, если тебя не
беспокоят мои слова.
Я хмуро смотрю на него.
— Ждал?
Он кивает с энтузиазмом.
— Старик, я был на твоем месте. Не именно на твоем, но близко. Я тоже развелся
с женой. Не ради кого-то более молодого, но ради кого-то значительно лучшего. Долгое
время моя жизнь была беспорядочной так же, как и у Шейлы. Она, ну, ты понял, новая
жена. Единственная жена. Мы все еще вместе, несмотря на мнение этих пидаров.
— Понимаю.
— Я просто говорю тебе, что знаю, каково это. Сложно ошибаться в ком-либо и
нелегко не оправдать чужих надежд. Но я не жалею ни секунды. Так же, как и Шейла. Я
не могу себе представить жизни без нее, так что это стоило того, чтобы пройти через то
непомерное количества дерьма, через которое прошли мы. В самом деле, — он делает
паузу, чтобы почесать золотистую щетину на подбородке, — я думаю, мы должны были
пройти через любое дерьмо, чтобы доказать себе и всему миру, что можем с этим
справиться и что были предназначены друг другу. Время шло, как положено, и раньше
или позже люди бы забыли. Как только мы поженились, моя бывшая жена нашла себе
кого-то и снова вышла замуж. Моя семья осознала, что это серьезно. Это заняло
охренительно много времени, но все получилось. Это того стоило.
Сейчас я определенно чувствую себя виноватым перед Уорреном. Возможно, не
