- Да, у меня нет друзей. Ты, как всегда прав. Но я, по правде говоря, не жалею. Ты сам когда-то сказал, что нельзя привязываться к людям, эти нити связи обязательно утянут, задушат, свяжут по рукам и ногам. Что можно сделать, когда боишься не только за себя, но и за друга, вдруг кто-то из вас погибнет, а другой не сможет смириться с этим? Мне не страшно идти на миссии, ибо я знаю, что моя смерть не будет значить ничего для какого-нибудь отдельного человека, знаю, что если умру, никто не будет переживать и надеяться, что я жив. Разве что мафия лишится огромной прибыли, что я приношу, но кто-нибудь да и займет мое место.
- Не строй из себя бессердечного, Дазай.
- А я не строю, окаменело сердечко. - Натянутая ухмылка вновь застыла на его губах. - Так проще. А будь у меня человеческие чувства, разве смог бы я выпытывать показания из врагов мафии, разве смог бы я так безжалостно выполнять эту грязную работенку, разве смог бы я идти этой кривой кровавой дорожкой? Нет ведь.
- В пятнадцать лет так мудро рассуждать похвально. Но это будто не ты говоришь, что же руководит тобой? Не таким ты был. - Огай вздохнул. - Ну, а раз так, то тебе прибавилось работы, в подвале новый человек, он одаренный. - Быстро поменял он тему.
- И что мне это даёт?
- Его пока нельзя убивать. Только по максимуму выведать все.
- Как скучно. - Вздохнул Осаму, откидывая назад половину челки.
- Пора бы тебе постричься, зайди потом к Кое.
- Если будет нужно, сам, не нуждаюсь в ее наигранной заботе, уж извини.
Мори, вздохнув, ушел. Осаму, немного постояв на месте, толкнул дверь. Казалось, что ее едва можно сдвинуть с места такому, ещё не окрепшему юноше, но он, на удивление, справился, даже не подавая виду, что ему тяжело.
“А может он просто разучился показывать какие-либо эмоции?” - Промелькнуло в голове Накаджимы.
Ответа он не получил.
Тем временем Дазай спускался по лестнице уверенным шагом, хотя там было очень темно, как выразилась бы Цветаева - хоть глаз выколи.
Ацуши, как только стало немного светлее, пытался заглянуть в лицо своего будущего друга, но пока безуспешно.
“А подвал тоже изменился, тут какие-то двери, замки на них и…ковровые дорожки?!” - Удивился призрак. - “Марина, к чему эти пустые траты? Для кого это делается, если тут держат преступников?”
“Здесь содержат врагов мафии, это не только преступники, но и те, кто просто перешёл дорогу боссу. Ты, наверное, понял, что ими занимается Дазай?”
“Что он с ним делает? Допрашивает? Но для чего, что от них можно узнать?”
“Не знаю, сейчас все выясним” - Печально прошептала Цветаева. - “Смотри.”
Дазай подошёл к четвертой от начала двери и без особых усилий открыл замок отмычкой, неизвестно откуда появившейся в его руках и тут же исчезнувшей, под слоями бинтов, пнул дверь, что с противным скрипом отворилась, будто уже покоряясь железному характеру пятнадцатилетнего подростка.
Накаджима заглянул внутрь камеры и снова нахлынули воспоминания.
Посередине камеры стоит стул, огромный, прочный, будто влитый в бетонный пол. Рядом кандалы, большие и чуть поменьше, для ног и рук. Немного поодаль столик с принадлежностями для пыток.
Призрак зажмурил глаза, прошлое отпустило, не принеся никаких негативных эмоций, кроме маленького страха.
Сквозь это недолгое забытьё он слышал жёсткий, леденящий душу, голос Дазая, что-то расспрашивающего у заключённого.
“Марина, я не готов.”
“Должен.”
“Мне страшно…”
“Справишься.”
Раздался вскрик. Накаджима открыл глаза и посмотрел на закованного, вернее на его руки, ранее такие изящные, с тонкими аккуратными пальцами. Должно быть, это музыкант, бывший. После того, что Осаму сотворил с его правой рукой, о карьере, причем вообще любой, можно забыть.
- Ну а теперь, в завершении работы, избавимся от последних кусочков…
Только теперь Ацуши заметил чашку, где лежали срезанные с кисти куски кожи. Если бы он был человеком, то наверняка его бы вывернуло только от мысли о таком.
Сидящий стиснул зубы, но не кричал, только тихонечко поскуливал, словно забитая псина. Дазай, медленно срывал голыми руками остатки кожи. Когда последний оказался в чашке, тот заставил человека слизывать с пальцев кровь.
- Так-то, тварь. У тебя есть время подумать до ужина.
Дазай забрал чашку и вышел, захлопнув дверь. Накаджима тихо, будто боясь быть замеченным, шел рядом.
Вдруг Осаму обернулся, посмотрев прямо в глаза призраку.
Наконец Накаджима разглядел его лицо, не выражающее каких-либо чувств, кроме /усталости/. И хоть один глаз был закрыт бинтом, второй же был словно у куклы из фильма ужасов, будто из стекла дорогого.
- Кто же здесь прячется? - Задал вопрос Осаму, глядя прямо на Ацуши.
“Черт, он не мог, не мог!” - Убеждал себя призрак, пронзенный ужасом не известно от чего, то-ли от взгляда Дазая, такого чужого, заставляющего окаменеть, то-ли от того, что Осаму обратился к пустоте, такой же бесчувственной, как и он, но в которой находился Ацуши,
мальчик из будущего
- Мы обязательно встретимся, после.
Комментарий к Прошлое Дазая. Сломленный.
Яблоневый цветок означает перемены, причем перемены к лучшему, успех. Именно потому в коридорах так пахло.
========== Прошлое Дазая. Русская рулетка. ==========
Накаджима бежал, задыхаясь, как можно дальше от того места, где был замечен. Наконец, он остановился, переводя дыхание. Слева от него была маленькая деревянная дверь, ещё старая.
“Должно быть, не успели поменять…” - Пронеслось в голове призрака. Думать о том, что его увидели совершенно не хотелось и русская, что читала его мысли, понимала это, не задавая до поры до времени касающихся этого вопросов. - “Марина, а…кем был тот человек, которого мучили?”
“Мне и самой это интересно, Ацуши, до смерти. Не подводит меня ощущение родственной души, словно мой земляк то был.” - Грустно, тихо, с великой и неописуемой никакими словами скорбью проговорила Цветаева ему в ответ. - “Нет, я не осуждаю тебя, я предполагала, что ты вряд-ли сможешь смотреть на такое, тем более не нужно, наверное, задевать тебя, всё-таки схоже с твоим детством…”
“Марина, я смог пересилить их.” - Перебил юноша русскую. - “Страхи. Да, они вот-вот окутали меня, но прошли. Это ты помогла мне?”
“Только сам ты можешь избавиться от них, ни кто не в силах сделать за тебя эту работу. Ну а ты снова стал на шаг ближе к победе…”
Позади послышались шаги, такие тяжёлые, усталые, и легкие, но уверенные. Ацуши напрягся.
Он был готов увидеть кого угодно, только бы не
