– Зря ты рвешь себе душу – она мудро распорядилась, – участливо заметил шут.
– Ничего я не рву, – невесело усмехнулся король и, поморщившись, потер левую сторону груди, – просто хочу быть уверен, что, ежели меня не станет, у Кольки будет какая-никакая, а семья!
* * *Спустя две недели с начала Большого поэтического турнира в Вишенроге случилось событие, которое после обсуждали во всех городских кварталах. Женился человек, нарисовавший «Похищение» и «Осеннюю фею», – картины, которые оставили равнодушными только тех столичных жителей, которые по объективным причинам не смогли их увидеть. Мастера Вистуна, главу Гильдии гончаров, знали многие в Вишенроге, но слава художника Висту Вистуна, нового королевского живописца, за короткое время облетела весь Тикрей и устремилась дальше, через пролив, в Гаракен.
Для удобства подружек невесты, находящихся в интересном положении, решено было, что Туча Клози в день свадьбы отправится в храм не из дома Гильдии прачек, который она еще не передала преемнице, а прямо из дворца.
В пять утра в покоях Бруни над ней и Ваниллой уже хлопотали королевский куафер, фрейлины, горничные и мастер Артазель, пришедший лично проследить за тем, как платья сядут на их значительно (а у некоторых и очень значительно) округлившиеся фигурки.
– Стойте, моя морковка, стойте, – приговаривал гном, ползая на коленях вокруг Ваниллы, – вот здесь надо закрепить скульптурную складочку, дабы при походке вы не напоминали уточку… Покружитесь, солнце мое, покружитесь, – уже Бруни говорил он, – медленнее, вот так, хорошо! Все-таки отличная у вас фигура, Ваше Высочество! На ней ладно сидят все платья!
– Все ваши платья, мэтр! – ответила принцесса, любуясь собой в зеркале.
Она знала, что мастер выполнил пожелание жениха видеть невесту в платье «цвета луны середины лета, что отражается в озере, полном кувшинок», хотя самого платья пока не видела. А невеста, как назло, при каждом вопросе делала страшные глаза и ладонями закрывала рот, чтобы не проболтаться. Для подружек Артазель подобрал ткань нежно-лилового оттенка – с таким небо после заката отражается в водной глади того самого озера, в котором позже должны отразиться луна и кувшинки. Бруни цвет платья подходил идеально, добавляя глубины серым глазам, а Ванильке неожиданно придал благородную бледность, которая ей, обычно румяной, удивительно шла.
– Ох, как жду я подарков от жениха! – воскликнула та, подвигая принцессу у зеркала и любуясь «скульптурной складочкой», когда довольный работой гном покинул покои. – Интересно, что это будет? Украшения? Деньги?
Бруни взмахом руки отпустила прислугу. Остались только самые близкие: герцогиня рю Воронн в торжественном платье темно-фиолетового цвета, украшенном серебряной сеточкой, и Катарина Солей, чье пышное одеяние горничной и фартук удачно скрывали беременность. Вздохнув, принцесса покосилась на себя в зеркале – ее беременность уже не скроешь. Впрочем, если уж сравнивать, то у Ванильки вообще живот выпирает как флагман, идущий в атаку!
– Не знаю, – улыбнулась Бруни. – Ну что, идем будить невесту?
– Думаешь, она еще дрыхнет? – с сомнением спросила подруга. – В такой-то день?
Матрона Мипидо сладко спала в небольших, но уютных покоях дворцового кастеляна, теперь принадлежащих ей. Здесь еще преобладала мужская обстановка, но уже было чище и светлее, чем раньше. Прежние тяжелые темные гардины по указанию Клози заменили светлыми и легкими, небольшой камин, согревающий покои в холодные ночи, подновили и побелили, а на стенах появились радующие глаз акварели мастера Вистуна.
– Вот ведь счастливица! – завистливо вздохнула Катарина, глядя на улыбку, порхающую по губам невесты. – Если бы я замуж выходила, глаз бы не сомкнула от волнения!
На лицо горничной набежала тень. Она невольно положила руку на живот, будто пыталась защитить еще не рожденного ребенка, который, к сожалению, был нужен только матери.
Принцесса ободряюще тронула ее за плечо и принялась расталкивать Клозильду, косясь в угол, где стояло упакованное в защитный чехол свадебное платье. Паж, готовый позвать мастера Артазеля, уже маялся под дверью.
Спустя полчаса совместными усилиями удалось прогнать с лица Клозильды улыбку из сна. Улыбка оказалась упорной и насиженное место покидать не желала. Однако матрона Мипидо продолжала дрыхнуть уже без нее, не подозревая о том, что время торжественной церемонии все ближе и ближе, а ее любимый Вистунчик в своем доме главы Гильдии гончаров дует уже пятую стопку успокоительного настоя под заботливым взглядом посаженого отца, мастера Пелевана.
– А? Что? – продрала глаза невеста еще полчаса спустя. – Дайте поспать!
– Какой поспать? – взъярилась Ванилька, отдуваясь, как мерин-тяжеловоз, везущий бревна, – расталкивать габариты матроны оказалось не просто. – Быстро вставай! Тебя уже ждут в храме!
– Зачем? – удивилась Клози и вдруг изменилась в лице. – Пресвятые тапочки, у меня же свадьба сегодня! С Вистунчиком моим гениальным!
– Аркаешевым тестикулам слава! – мрачно заметила Ванилла, присаживаясь на край кровати. – Что-то я устала немного… Твое Высочество, кати ее умываться!
Однако катить Клозильду не пришлось. Свадебный адреналин вздернул ее на ноги, метнул в купальню, а оттуда в угол, где стояло платье. Защитная ткань спала, открывая взорам многоярусное сооружение, расшитое мелким жемчугом. Должно быть, весило оно немало, но матрона легко сняла его с подставки и потрясла перед изумленными лицами посетительниц.
– Вот она, шедевра мастера Артазеля! Луна середины лета в озере, полном кувшинок!
В дверь постучали.
– Я могу войти? – раздался голос маленького мастера.
Должно быть, паж, услышавший голос пробужденной нимфы и измученный долгим ожиданием, сбегал за портным, не дожидаясь приказа.
– Входите, мэтр! – в один голос воскликнули все присутствующие.
Платье действительно напоминало перевернутую кувшинку, лепестки которой невесомо ложились один на другой и загадочно поблескивали жемчужной россыпью. Под руководством Артазеля оно было торжественно водружено на матрону Мипидо, которая попыталась придать лицу выражение, с ее точки зрения соответствующее шикарному наряду.
– Лучше не надо! – констатировала Ванилька, а Катарина едва не насильно оттащила Клози от большого зеркала, чтобы усадить перед трюмо и сделать прическу.
– Ваше Высочество, – заглянул в дверь Григо Хризопраз, – у дворцовых ворот стихийное бедствие в виде толпы зевак, уличных музыкантов и друзей жениха, которые прибыли, дабы вручить подарки прекрасной невесте и ее подругам.
– Мы уже бежим! – тяжело поднялась с кровати Ванилла. – Летим! Скачем!
– Галопируем! – с серьезным лицом добавила Бруни.
От хохота Клозильды из ее высокой прически повыпадали все шпильки до одной.
– Это не волосы, а бедствие! – всплеснула руками Катарина, бросаясь подбирать их с пола.
Спустя еще некоторое время невеста, похожая на крупногабаритный сахарный бутон с торта и слегка встрепанная, выходила из дворца, от волнения отрывая сильными пальцами прачки одну за другой жемчужинки с верхней пелеринки.
* * *Друзьями Висту оказались двое старейших мастеров Гончарной гильдии и странствующий художник с бледным лицом и горящими глазами. Окинув понимающим взглядом округлившихся подружек невесты, он энергично обменялся шкатулками с одним из пожилых гончаров и пошел в атаку на бастион с названием Клозильда.
– О, несравненная дева, красотой повергающая к стопам
