– Чуйство… – прошептала Туча Клози и сопнула носом.
– Мой друг Висту – человек скромный и практичный, и подарок, что он шлет тебе со всей любовью, ему под стать, – подмигнув, сообщил художник и откинул крышку шкатулки.
Ванилька, ожидавшая увидеть драгоценный гарнитур, разочарованно выпятила губу. На малиновой подушечке лежал простой железный ключ.
Бруни с опаской покосилась на невесту и поразилась выражению чистейшего восторга, бушевавшего на ее лице, подобно майской грозе. Дрожащими руками Клозильда взяла ключ, на миг прижала к губам и, спрятав за корсет, отвернулась, чтобы скрыть подступившие слезы.
Пока один из гончаров, шагнув к Ванилле, начал произносить речь, принцесса тихо спросила:
– Все в порядке, Клози?
– Все великолепно, Твое Высочество! – всхлипнула та. – Это ключ от чердака, где он держит картины, которые никому не хочет показывать! Понимаешь, что это значит?
– Понимаю, – с восхищением покачала головой Бруни, – похоже, это ключ от его сердца!
Подругам невесты подарили их портреты, выполненные яркими красками на костяных пластинках. Они были так искусно нарисованы, что казались живыми. Принцессе даже было страшновато заглядывать в глаза самой себе. Казалось, та Бруни смотрит на нее с превосходством и снисходительной насмешкой, потому что она совсем-совсем другая, несмотря на внешнее сходство: полная уверенности в себе, внутренней силы и спокойствия. К сожалению, Бруни не могла сказать, что ей, настоящей, присущи эти черты. При внешней невозмутимости, приобретенной за годы работы в трактире, она по-прежнему остро переживала события вокруг себя, и хорошие, и плохие.
– А что это тут у нас? – в мгновение ока портрет Ваниллы оказался в руках ее невесть откуда взявшегося супруга.
Тот был одет в соответствии с событием: в салатовый камзол, при виде которого почему-то сразу приходили на ум пасущиеся на лужайке кролики, желтые лосины и синие туфли с помпонами. Образ довершал легкомысленный красный шарфик, заколотый брошью, изображающей лобызающихся пастуха и пастушку.
– Ох, это ж любовь моя законная! – воскликнул шут, разглядывая портрет. – Передайте мастеру Вистуну, что этот подарок – для меня! Я буду носить его тут… – он похлопал по нагрудному карману камзола, – и в часы разлуки смотреть на любимую, пускать скупую мужскую слезу и вспоминать ее пышные, мягкие, соблазнительные…
– Кхгм! – поперхнулась Ванилла.
– …Глаза! – нашелся Дрюня и сам же зашелся в приступе хохота.
Бруни заметила в толпе за его спиной широкоплечую фигуру в плаще, с глубоко надвинутым на лицо капюшоном. Видна была только пшеничная с сединой борода. Его Величество сдержал обещание и явился на свадьбу. Инкогнито.
– Однако пора отправляться в храм! – воскликнул шут. – А чего же мы ждем?
Принцесса скрыла лукавую улыбку. Клозильда взволнованно оглядывалась, ожидая свадебный экипаж, который должен был отвезти в храм ее и подружек. От звука весело стучащих по камням мостовой копыт толпа зевак прянула в стороны. Невеста, открыв рот, смотрела, как подъезжает не украшенная цветами повозка, а самая настоящая карета, запряженная гнедыми лошадьми, чьи шкуры лоснились, а в гривы и хвосты были вплетены весенние цветы. Карета была по-королевски роскошная, из орехового дерева, с мягкой отделкой внутри из голубого бархата и кожи и с мальчишкой-грумом на запятках, одетым едва ли не богаче Дрюни.
– Ох, мое сердечко сейчас разорвется! – совершенно искренне простонала матрона Мипидо, бросаясь к карете, от кареты к Бруни, от Бруни к лошадкам, от лошадок к груму и оттуда обратно к принцессе. – Твое Высочество, это же… Это… Ваш подарок! О-о!..
– Это он, Клози, – засмеялась Бруни, обнимая ее, – давай же сядем и поедем!
– Да! – поддержала Ванилла, опираясь на руку шута. – Давайте уже сядем!
На полпути к храму карету встретил эскорт жениха, в котором, кажется, решил поучаствовать каждый гончар из квартала мастеровых. Словно подчеркивая принадлежность к гильдии, они, все как один, прямо на праздничные камзолы надели рабочие фартуки. Поскольку мастер Вистун на следующий день после свадьбы должен был передать полномочия главы Гильдии преемнику, мастера, годами работавшие под его руководством, таким образом выражали Висту свое почтение.
Жених, сильно волнуясь, заступил карете дорогу и мгновение разглядывал ее, разинув рот. Про разговор с Бруни он помнил, но такого шикарного подарка не ожидал. К своему титулу придворного живописца он пока не привык, потому к предметам роскоши относился с опаской. Спохватившись, Висту подошел к карете, распахнул дверцу и подал руку Клозильде.
Они не сказали друг другу ни слова, но от взгляда, которым обменялись, в сердцах у всех, кто это видел, завели хоралы тепло, любовь и радость, делая и так солнечный день еще светлее и радостнее.
Посаженый отец мастер Пелеван ждал невесту у ступеней храма, а за его плечом шмыгала носом и вытирала дрожащими пальцами слезы сухонькая старушка.
– Мамочка моя! – издали увидев ее, в изумлении закричала матрона Мипидо. – Мамочка, да как же вы добрались из такой дали! Мамуля!
Томазо довольно переглянулся с женихом – сюрприз удался!
Более не сдерживая слез, Клози и ее матушка обнялись. Глядя на них, Бруни изумленно переглядывалась с Ваниллой. Как у такой маленькой, худенькой женщины получилась эта великолепная и необъятная матрона?!
– Окажите мне честь, матушка Юлиана, введите дочь вместе со мной в храм! – элегантно поклонился мастер Пелеван, с улыбкой разглядывая заплаканные счастливые лица невесты и ее матери.
Бруни не сомневалась, что идея привезти матушку Юлиану, которая жила в деревеньке чуть ли не на границе с Драгобужьем, на свадьбу дочери принадлежит мастеру Вистуну, и поймала себя на том, что с удовольствием подошла бы к нему и расцеловала – и в губы, и в щеки, – не наблюдай за ней столько посторонних глаз!
* * *Свадебная церемония прошла как по нотам. Бруни опасалась, что Клози снова разрыдается в храме, – а рыдала матрона Мипидо громогласно! – но она вела себя прилично. Не спускала глаз с Висту и улыбалась тихой и торжественной улыбой, подобную которой принцесса никогда не видела на ее лице. После церемонии на площади зазвучала громкая музыка. Сразу несколько групп бродячих музыкантов, объединившись, наяривали известные мелодии, заставляя толпу приглашенных и зевак пуститься в пляс. Прямо перед ступенями храма гончары и стеклодувы уже выставили в огромный, в половину площади, круг изделия гильдии, наполненные пенным пивом и легким прошлогодним вином. Они решили отступить от традиции, по которой жених обходил родственников и гостей с одним бокалом, а
