Коул кланяется и уходит.
Справа от меня неподвижно стоит Грей. На него смотреть я тоже не могу.
Еще никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным.
Я протягиваю руку и хватаюсь за дверную ручку, но Харпер заперла дверь изнутри.
Девушка явно услышала меня, потому что тут же крикнула:
– Уходи!
Понятия не имею, как все уладить.
Грей отстегивает мешочек со своего ремня и достает колоду карт. Без всяких слов он протягивает ее мне.
Намерения командора ясны.
– Я скорее дверь со мной уговорю сыграть, Грей.
– Вы просто можете спросить.
Я вздыхаю, а затем беру колоду.
– Иди. – Я киваю в сторону лестницы. – Присоединись к ним за ужином. Попробуй еще что-нибудь выведать про Карис Люран.
Грей подчиняется, оставляя меня в давящей тишине коридора.
Молчание ничего не решит. Я поднимаю руку и мягко стучу в дверь.
Харпер не реагирует.
Я расправляю ладонь на деревянном покрытии и подхожу вплотную. Присутствие командора внизу гарантирует отсутствие подслушивающих, но я все равно стараюсь говорить тихо.
– Миледи.
Ничего.
– Под вашим окном нет шпалеры, – говорю я. – Пожалуйста, только не говорите мне, что вы полезли через камин.
– Уйди, Рэн.
Харпер стоит прямо за дверью. Мое сердце подпрыгивает от неожиданности.
– Я хочу поговорить с вами.
– Мы не получаем что-то просто потому, что хотим. Большинство людей усваивают это к шести годам.
– Не большинство принцев, очевидно.
Я стараюсь говорить мягко, в надежде на то, что Харпер откроет дверь.
Она не открывает.
Я вздыхаю, переворачивая карты между пальцев.
– Полагаю, вы не захотите сыграть в «Королевский выкуп»?
Харпер молчит некоторое время. Когда она наконец отвечает, ее голос звучит низко и печально.
– Ты хоть представляешь, что сделал со мной? – Девушка шмыгает носом, и мне кажется, что она снова плачет. – С моей семьей?
– Нет, – говорю я. – Не представляю.
Снова молчание, и в этот раз оно весьма многозначительно.
– У моей мамы рак, – в итоге говорит Харпер. – Она умирает. Девять месяцев назад врачи сказали, что ей осталось жить полгода. В ее легких опухоли. Мама говорит, что каждый день – это подарок, но в действительности каждый день – это пытка. Она едва может дышать. Мой брат и я – единственные, кто может о ней позаботиться.
Для Харпер это тоже пытка. Я слышу это в каждом слове.
Девушка снова шмыгает носом.
– Когда мы были помладше, мы справлялись, но потом она заболела, и у нас закончились деньги. Мой отец связался с плохими людьми, которые дали ему в долг, и я не понимаю, как он вообще мог подумать, что мы сможем расплатиться. А потом он сбежал, и моему брату… Мой брат делает ужасные вещи, пытаясь расплатиться… – У Харпер срывается голос. – Если бы я была там, я бы могла им помочь. Я могла бы быть с мамой. Я могла бы быть с братом. Я им нужна. Ты можешь это понять? Что я им нужна? Можешь?
Я прислоняю лоб к двери. Боль Харпер проникает в меня через дерево, сдавливая грудь и выуживая воспоминания о моей семье.
– Да, могу.
– Нет, – с яростью кричит она. – Не можешь!
– Могу, – мягко говорю я.
– Как?
– Потому что ты мне нужна.
Опять молчание, которое, кажется, тянется вечность. Я уже думаю, что Харпер полностью разочаровалась во мне и ушла от двери.
Я все равно решаю высказаться.
– Когда проклятие вступило в силу, я думал, что снять его будет просто, – я сомневаюсь, чувствуя, как знакомое чувство стыда сдавливает мне горло, – но потом… чудовище убило мою семью.
Я сглатываю. Намного проще думать о чудовище как о чем-то отдельном. О чем-то, что я могу остановить.
– Я был так высокомерен… и оно бездумно разорвало их на части. У меня не было возможности… Я не могу… Я не могу их вернуть. Не могу ничего исправить.
Мое дыхание сбилось. Я не помню, как умерли мои родные. У меня есть только воспоминание об их мертвых телах, расчлененных и разбросанных по Главному залу. Я помню, как нашел их, когда стал собой за час до того, как начался новый сезон. Я помню, что был полностью покрыт их кровью.
А затем начался сезон, и все исчезло. Все. Замок вернулся к самому первому дню, но в нем были только я и Грей. Мертвые остались мертвыми.
Уже довольно давно я отказался от любых эмоций, связанных с моими разгромами, но сейчас к горлу подступает комок, отчего мои слова звучат сдавленно.
– К концу второго сезона чудовище обратило внимание на моих слуг. К третьему… Миледи, пожалуйста… Пожалуйста, знайте, что я не желал вам зла. Я не желал зла вашей семье. Я испробовал все, что пришло мне в голову, чтобы снять проклятие. Я пытался убить себя. Я бы снял чары, если бы только мог. Клянусь вам.
Молчание.
Мне больше нечего предложить. Я не могу рассказать девушке.
Ключ поворачивается, и дверь открывается. Мы с Харпер стоим лицом к лицу.
У нее покрасневшие щеки и влажные глаза.
Я чувствую, что сейчас сам расплачусь.
Она смотрит на меня изучающе.
– Я не понимаю, когда тебе можно верить. Все, что ты говоришь, всегда кажется точно просчитанным.
Уязвленный, я отскакиваю назад.
– Но не теперь, когда ты сказал все это.
И затем лишь потому, что судьбе нравится меня удивлять в этом сезоне, Харпер делает шаг вперед, прижимает свое лицо к моей груди и обвивает руками вокруг пояса.
Я настолько поражен, что не могу пошевелиться. Девушка могла бы стащить у меня любой из кинжалов и зарезать меня им, и я был бы не так удивлен.
– Мне очень жаль, что такая трагедия произошла с твоей семьей, – говорит Харпер.
– Сочувствую тому, что произошло с вашей семьей, миледи.
Мой голос звучит глухо даже в моих собственных ушах. Я все еще стою, замерев, и не знаю, что делать с руками.
Харпер поднимает на меня взгляд. Не знаю, что она читает на моем лице, но это заставляет ее отпрянуть.
Выражение ее лица представляет собой смесь изумления и озадаченности.
– Что такое? Тебя разве никогда не обнимали?
Я чувствую себя не в своей тарелке.
– Не… Не могу припомнить, когда это было в последний раз.
– Этому я тоже верю. – Харпер смотрит на мою руку. – У тебя действительно с собой карты.
– Так и есть.
Харпер заправляет непослушную прядь волос за ухо.
– Мы можем сыграть. Пойдем.
Мы устраиваемся возле огня. Карты мелькают у меня между пальцами, пока я тасую. Я рад тому, что моим рукам есть чем заняться. Понятия не имею, что делать дальше.
Я быстро раздаю, затем кладу оставшиеся карты на стол, перевернув лицевой стороной одну из них. У меня два принца, значит, я могу украсть у Харпер королей, но я никогда не использую эти карты сразу. Обычно я бы следил за ее движениями, чтобы попытаться угадать, какие у нее на руках карты, но сейчас мой мозг слишком зациклился на том моменте, когда Харпер обняла меня.
Не говоря ни слова, она
