Я слегка качаю головой.
– Это правда.
Румянец снова окрашивает ее щеки.
– Ну. То же самое могу сказать о тебе.
Впервые мне хочется рассказать Харпер о чудовище. Я желаю быть с ней честным так сильно, что у меня ноет сердце.
Я заслуживаю эту боль, Харпер. Ты не представляешь, что я натворил.
– Мы можем потанцевать, – говорит девушка, – если хочешь.
Если Харпер дотронется до меня хоть с толикой нежности, я просто упаду перед ней.
Я снова отворачиваюсь к окну и опускаю пальцы на раму. Мой голос становится хриплым.
– Сегодня нет музыки.
На секунду это сбивает Харпер с толку, но затем ее лицо озаряется.
– Погоди. У меня идея.
– Миледи?
Но девушка уже метнулась к двери и высунула за нее голову, что-то нашептывая. Через секунду Харпер закрывает дверь.
– Скоро будет музыка.
– Прошу про…
– Просто подожди. Все будет. – Она снова торопливо встает рядом со мной, и ее голос смягчается. – Может, снимешь броню?
Я колеблюсь. Мне не хочется снимать ничего из защиты. События сегодняшнего вечера потрясли меня до глубины души. Видения Лилит меня опустошили. Пальцы Харпер оказываются на моем нарукавнике, и я стряхиваю их.
– Ты мне доверяешь? – мягко спрашивает девушка.
– Да. – Я опускаю веки и вижу перед собой свое чудовище, которое потрошит одну из первых девушек. Я заставляю себя открыть глаза. – Я не доверяю себе.
– Ну а я тебе доверяю.
Харпер берет меня за руку. Ее пальцы кажутся такими теплыми в моей ладони, что я решаюсь позволить себе это чувствовать. Через мгновение девушка разворачивает к себе мое запястье и начинает расстегивать пряжки.
– Можно?
– Да, – отвечаю я хриплым шепотом.
Ее нежные прикосновения обжигают меня в совершенно ином смысле. Полоски кожи развязываются одна за другой. Между нами стоит тишина, нарушаемая лишь нашим громким дыханием. Я вдруг понимаю, что хочу, чтобы пряжек было больше, чем три. Нарукавник соскальзывает, и Харпер, отбросив его на стул, принимается за второй.
Молчание становится практически невыносимым, как и близость девушки, ее доброта, мягкое тепло ее прикосновений. Я желаю сорвать второй нарукавник и обхватить лицо Харпер ладонями, но я не могу так поступить. Доверие – очень хрупкая вещь для каждого из нас.
– У вас талант к этому занятию, – мягко говорю я. – Вам следовало бы стать оруженосцем.
– Я не совсем понимаю, что входит в обязанности оруженосца.
Второй нарукавник поддается, и руки Харпер перемещаются от пряжки к ремню, держащему меч и проходящему через нагрудник. Пальцы девушки замирают в нерешительности, а щеки заливаются румянцем. Мы одеты, и я – даже более того, если учесть броню, но внезапно кажется, будто Харпер меня раздевает, а не разоружает. Я не чувствую ничего, кроме ее дыхания.
– Жаль, что ты не рассказал мне о Лилит, – заявляет Харпер.
Я провел последние несколько дней, пытаясь защитить ее и не понимая, что Харпер могла бы защитить меня. Для меня в новинку чувствовать смесь благодарности, ранимости и облегчения.
– Мне тоже.
Похоже на то, что Харпер набирается решительности, потому что ее пальцы хватают пряжку.
– Я знаю, что я не настоящая принцесса, но, когда я сказала, что помогу тебе, я не врала.
Я киваю. Пряжка расстегивается. Ремень, держащий меч, соскальзывает. Харпер встречается со мной взглядом и отбрасывает его на стул.
– Больше никаких секретов, – говорит девушка.
У меня есть секрет. Моя самая большая тайна, которой я не могу поделиться, но которой мне очень хочется поделиться с Харпер.
Пальцы девушки оказываются на кожаном ремешке от нагрудника, и я киваю, потому что мне больше ничего не остается.
– Никаких секретов, – соглашаюсь я.
– Хорошо.
Харпер ослабляет пряжку у основания моей грудной клетки. Я сам могу справиться с этим. Мне нужно остановить ее, но я не останавливаю. Вместо этого я протягиваю руку, чтобы откинуть с ее глаз непослушную прядь волос. Моя рука замирает на ее лице. Желание борется со страхом, пока я провожу большим пальцем по линии ее шрама. Я представляю себе кровь Харпер на снегу, ее мертвое тело, лежащее во дворе. Эта картинка, как и видения Лилит, слишком реальна и ужасна. Харпер такая глупая и такая смелая.
Она не отстраняется, и мой большой палец очерчивает линию ее губ. У Харпер перехватывает дыхание. Я замираю в нерешительности.
Начинает играть скрипка. Я поражаюсь медленной грустной мелодии, которую никогда до этого не слышал в замке.
Харпер улыбается, глядя на мою реакцию.
– Это Зо. Я попросила ее сыграть. – Девушка краснеет. – Я помню, что ты сказал в Лунной гавани про музыку.
Мое сердце сжимается от того, что Харпер запомнила это и приняла во внимание. Это… это как-то слишком для меня.
Мой голос становится низким и хриплым, когда я говорю:
– Это настоящий подарок, миледи.
– Не желаешь потанцевать?
Я отстегиваю нагрудник с противоположной стороны и бросаю его на стул, где уже лежат нарукавники. Рука девушки соскальзывает в мою, и внезапно мы оказываемся лицом к лицу, разделенные буквально несколькими сантиметрами.
Вторая рука Харпер поднимается вверх, но я медлю.
– Нам необязательно танцевать, – говорит она. – Я правда пригласила тебя лишь затем, чтобы защитить.
Моя гордость задета.
– Это я должен вас защищать.
– Ты этим занимался довольно долгое время. Возможно, настала моя очередь.
Я беру руку Харпер и кладу себе на плечо, а затем приближаюсь к девушке, опуская свою ладонь на ее талию. Я не так уж и против нашей игры в прятки.
Харпер напряжена так же сильно, как тогда на обрыве в Лунной гавани.
– Неужели в Колумбии танцевать действительно так сложно? – смущенно улыбаюсь я.
– Большинство людей не то чтобы танцуют. Мы как бы… раскачиваемся.
– Покажите мне.
Харпер подступает ближе ко мне, отпуская мою руку. Ее ладони опускаются мне на плечи.
– Тебе нужно положить обе руки мне на талию.
Я так и делаю, и Харпер начинает двигаться. Мы качаемся, переставляя ноги из стороны в сторону.
– Поразительно, – говорю я. – Каким же еще чудесам нам предстоит научиться у вашего народа.
Харпер шлепает меня по руке:
– Не издевайся. Я же говорила, что плохо танцую.
– Я и не издеваюсь, – протестую я. – Это правда… нечто.
– Танец не имеет четких правил, – поясняет Харпер. – Если девушке нравится парень, то она может положить голову ему на плечо.
– А девушке нравится парень? – спрашиваю я беззаботным легким тоном, но мой вопрос – вовсе не шутка.
Румянец Харпер становится еще ярче. Ее глаза блестят в свете камина.
Девушка ничего не отвечает, но затем подступает вплотную ко мне. Ее голова опускается мне на плечо.
Пытки Лилит – ничто в сравнении с этим.
Дыхание Харпер обдает теплом мои ключицы, когда девушка говорит:
– Должен быть способ победить ее, Рэн.
– Если он и существует, то я его пока не нашел.
– Ты можешь оставаться со мной с сегодняшнего дня, – говорит Харпер. – Или я могу оставаться с тобой. Неважно. Но тебе не нужно противостоять ей в одиночку.
– Я останусь сегодня на ночь.
– Оставайся каждую ночь.
Мне не хочется спорить. Наступит ночь, когда Харпер не захочет со мной остаться. Наступит ночь, когда