Одним из неожиданных результатов молекулярной нанотехнологии стало то, что люди получили возможность жить вечно – ну, в определенном смысле. Как только излечили большую часть болезней человечества, на повестке биомедицины оказалась ликвидация последствий дурных привычек. В двадцать первом веке можно было спокойно курить, принимать наркотики, болеть раком или ЗППП. Те же волшебные крошки-роботы, что исправляли ваши генетические дефекты, могли устранить и последствия минувшей ночи. И среди причин смерти остались только несчастные случаи да убийства.
Мало того. Можно было выбирать, когда перестать стариться. Некоторым нравилось оставаться молодыми, другие хотели постареть. Возраст стал формой самовыражения вроде татуировок и пирсинга.
Чтобы контролировать прирост населения, мы увязали богатство индивидов с продолжительностью жизни. Большинство предпочитало умереть в сто лет, потому что каждый следующий год становился все дороже. Я слышал также, что с возрастом усиливается депрессия, ведь с каждым прожитым годом у вас появляется 525 600 возможностей сделать что-нибудь такое, о чем вы будете жалеть весь остаток жизни. В 2147 году самый старый из зарегистрированных людей умер в возрасте 165 лет, оставив семье огромные долги. Тем не менее были люди, которые так боялись смерти, что тратили каждый чит на продление жизни. Но со временем у всех кончались средства.
Но не у этого типа. Кресло с легким шорохом поехало вперед, и старик оказался на свету. На нем был кремовый костюм – или, возможно, просто пыльный, как винные бутылки. Лацканы потертые, швы тонкие, словно просвечивающие. Костюм определенно давно не стирали. Он был очень худ и почти без волос, если не считать бахромы белых редких волос у основания черепа. Загорелую морщинистую кожу покрывали бесчисленные созвездия родимых и темных печеночных пятен. Глаза у него как будто были закрыты, но голова поворачивалась вслед движениям Джоэля2, доказывая, что он не спит и сознает окружающее.
Фелипе толкнул Джоэля2 на один из стульев, связал ему руки за спиной, наклонился и прошептал ему на ухо:
– Жизнь коротка, hermano[49]. Выжми все, что можно, из того, что joo осталось.
После этого он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Старик улыбнулся. Очень странно было видеть у такой дряхлой развалины белые прекрасные зубы. Он громко закашлялся, потом заговорил. Голос его звучал необычно и металлически – тот самый голос, что не дал Фелипе нажать на курок ружья, – и звучал еле слышно.
– Рад видеть вас, мистер Байрам.
– Что? – переспросил Джоэль2.
Старик поцокал языком, наклонился и что-то поправил на шкале, расположенной на подлокотнике кресла.
– Я СКАЗАЛ, ЧТО РАД ВАС ВИДЕТЬ.
Это было сказано так громко, что бутылки на стеллажах зазвенели. Джоэль2 хотел зажать уши, но его руки были связаны за спиной, и он смог только прижать одно ухо к плечу. От металлического рева звенело в голове.
Новая поправка на шкале.
– Как сейчас? Лучше? – спросил старик в более нормальном, но по-прежнему синтезированном регистре.
– Да, спасибо. Думаю, у меня лопнула только одна барабанная перепонка.
Хозяин дома снова закашлялся – словно алюминиевая фольга заскрипела на терке для сыра.
– Прошу извинить: мои имплантаты не поспевают за распадом голосовых связок. А может, тоже выходят из строя. Боюсь, такова жизнь. – Он снова улыбнулся. – Я часто молился о том, чтобы дожить до встречи с таким, как вы. Меня зовут Роберто. Роберто Шила.
Хренов главный геенномит! Джоэль2 встал, согнувшись вперед; стул болтался сзади, как деревянный хвост. Лицо Джоэля2 потемнело. Он собирался напасть. Не важно, сможет он использовать руки или нет. Он будет рвать это кожистое ископаемое на кусочки, пока тот не приведет к нему Сильвию и не гарантирует, что они оба…
Старик поднял небольшой яйцеобразный прибор.
– Это оружие. Я предпочел бы не применять его к вам, мистер Байрам. Тупое средство подавления – как и я, реликт Последней войны. Боюсь, если мы не сможем разговаривать цивилизованно, я вынужден буду прибегнуть к его помощи.
Крепко связанные запястья Джоэля2 затекли, он снова медленно опустил свой стул на пол.
– Где Сильвия?
– Близко. И заверяю вас – она не пострадала. Я сожалею о неприятных обстоятельствах, в которых вы оказались, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что вы стали бы с нами разговаривать, если бы мы просто попросили. Вам следует знать, что я вас очень уважаю и намерен завоевать ваше доверие чистой правдой.
Джоэль2 приподнял бровь, но ничего не сказал. Как этот человек мог ожидать, что он станет спокойно сидеть и вести цивилизованную беседу, когда его жена, заложница, где-то проходит через бог знает что? Но он не успел выразить свое мнение: все его тело свела болезненная судорога. Его коммы затрещали и отключились. Джоэль2 удивленно осмотрелся. Старик поднял другой прибор. Круглый и сделанный из черного пластика, тоже размером примерно с яйцо.
– Еще один реликт, – сказал он. – Гарантия того, что я могу говорить с вами наедине и без помех.
Джоэль2 попробовал связаться с Джулией, потом от отчаяния попытался включить «Адину»[50], но Роберто был прав. Моего второго отключили от Сети, его коммы временно стали такими же бесполезными, как мои.
– Итак, с чего же начать? – Голос Роберто потрескивал. – Думаю, с представлений. Да. Вы знаете нас как геенномитов, но сами мы называем себя «Друзьями справедливой надежды», или украшением Фэйрхоупа, наших предшественников.
Джоэль2 молча смотрел на него.
– Фэйрхоупская встреча Друзей, – сказал Шила, подбирая слова так, словно вспоминал их, уже начав произносить. – Группа квакеров из города Фэйрхоуп, штат Алабама, уехала из Соединенных Штатов в Коста-Рику после того, как нескольких из членов их общины осудили за отказ участвовать во Второй мировой войне. Как вы, возможно, знаете, квакерам запрещено отнимать жизнь у других людей. Такое решение может принимать только бог. Поэтому наши основатели переехали в Коста-Рику. Не только из-за перспектив для сельского хозяйства и приятного климата, но и потому, что национальное правительство открыто приглашало иностранцев приехать и помочь развитию страны. Самым привлекательным для Друзей тогда было то, что Коста-Рика распустила свою армию, и они, пацифисты, решили, что здесь смогут жить в мире. Они поселились тут, в Монтеверде, и со временем влились в местную общину костариканцев.
Джоэль2 сделал головой жест «Мне все равно, давай к делу».
Роберто вздохнул; его голосовые импланты издавали нечто вроде шелеста металлических опилок.
– Терпение
