– Какое отношение это имеет ко мне и к моей жене?
Шила свел костлявые пальцы.
– Вы знаете, что такое аят, мистер Байрам?
– Нет, – ответил Джоэль2.
– Хорошо, я объясню. Но, думаю, важность этого объяснения станет вам понятней, если вы узнаете мой возраст. Попробуете угадать?
Джоэль2 пожал плечами.
– Не знаю. Восемьдесят?
– Восемьдесят? Ха! – Роберто громко рассмеялся металлическим смехом, словно обвалилась груда алюминиевых банок. – Вы мне льстите. – Он откашлялся. – Нет. Свое первое столетие я встретил всего семьдесят один год назад.
– Вам сто семьдесят один год? – спросил Джоэль2. Несмотря на обстоятельства, это произвело на него впечатление. Если Роберто Шила говорил правду, он был в буквальном смысле самым старым человеком в мире. – Не понимаю, как человек, столь возвышенно говорящий о том, что нельзя препятствовать божьей воле, может оправдывать использование достижений новейших человеческих технологий, чтобы искусственно продлевать свою жизнь.
Седой геенномит немного примолк, облизнул свои сухие потрескавшиеся губы и изменил позу.
– В Книге Бытия упоминается человек по имени Мафусаил, который прожил девятьсот шестьдесят один год. Говорят, что Ной, его сын, жил девятьсот пятьдесят лет. Только после Ноя средняя библейская продолжительность жизни приблизилась к тому, что вы сейчас называете нормой. Бог никогда не указывал, сколько лет жить человеку, указал только, что жизнь должна быть конечной. Я не противлюсь божьей воле. Я использую материалистические достижения человека для более высокой цели, чем самосохранение.
– Определенно кажется, что вы свою жизнь проживаете неплохо, – прямо сказал Джоэль2.
Старик кивнул.
– Да, за десятилетия мы смогли достичь некоторого уровня комфорта. Особенно прозорливой оказалась покупка этой земли до того, как вошла в моду нанокультивация. Знаете, из-за того, что мы противники телепортации, многие считают – ошибочно, – что геенномиты отвергают технические достижения. Если бы они поинтересовались, то узнали бы, что мы приветствуем индустриализацию, автоматизацию, компьютеризацию и все новые технологии. А отвергаем мы язычество, богохульство и ересь. Телепортация – это не вид транспорта; это систематическое сложное коммерциализованное убийство. Самый большой грех, повторяющийся тысячи раз на дню! – Возвысив сиплый голос, он сказал: – Как вы не понимаете, Джоэль Байрам! Мы спасители, а не разрушители! Мы хотим спасти уцелевших людей и их детей! Наши дети… – Синтезированный голос Роберто стих, словно кончился завод у часов. Послышался легкий треск статики. Старик вздохнул. – К несчастью, моя дочь презрела наш самый главный завет. Джоанна. Хотя, боюсь, теперь ее запомнят под вымышленным именем – Иоанна Ангеликус. Она была всего на двадцать лет моложе меня.
– Иоанна Ангеликус? – Это имя прозвучало, как диссонирующий колокол. – Та, что взорвала ТЦ?
Шила казался глубоко опечаленным.
– Столетия принципиального пацифизма, уничтоженные мгновением нетерпения и квантовым спусковым механизмом.
– Мгновением? – недоверчиво переспросил Джоэль2. – Будь проклят ваш пацифизм. Бомба вашей дочери-смертницы убила меня, кретин!
Он думал, что его слова заставят старика хоть ненадолго замолчать, но тот казался невозмутимым. Он даже кивнул, словно ожидал такого поворота.
– Совершенно верно, мистер Байрам. Именно поэтому вы стали аятом, которого мы так ждали. Нашим чудом.
– Я не ваше чудо, – мотнул головой Джоэль2. – Со мной произошел несчастный случай. Совпадение, дурацкая шутка вселенной. Я случайно вошел в ТЦ сразу за вашей дочерью. И что?
– Нет, мистер Байрам. Вы были избраны. Мы с самого начала знали правду о телепортации. Что это всего лишь нечестивое средство копирования и уничтожения людей. Панчево эскроу – ложь.
– Что значит ложь?
– Телепортация – это убийство. – Шила закрыл глаза, словно это откровение эмоционально воздействовало и на него. – Панчево эскроу – это камера уничтожения. Всякий раз, как вы входили в ТЦ, вас убивали и печатали заново. Боюсь, такого явления, как телепортация, вообще не существует.
Старик, вероятно, не смог бы поднять и перышко, но Джоэлю2 показалось, будто его ударили молотом. Он, конечно, и раньше слышал проповеди геенномитов, но сейчас, здесь, эти слова, услышанные из первых уст, казались идущими изнутри его самого. Они казались истиной. Панчево эскроу – ложь? Людей копируют и уничтожают? Даже его?
Мысли его бурлили, а старик продолжал говорить.
– Мы определили всех членов внутреннего круга МТ, которые тоже знают правду. Среди них и ваша жена. Женщина, которая могла бы доказать всему миру, что телепортация противоестественна, что это смертный грех, технологическое извращение божьего дара. Джоанна знала, что ей нужна лишь правильная мотивация. Один человек умрет, чтобы все остальные могли жить.
Он открыл глаза, глядя на Джоэля2 напряженно и в то же время сочувственно.
– Так моя дочь нашла вас, мистер Байрам.
Потрясение и гнев боролись в сознании Джоэля2. Как обычно, гнев победил.
– Вы хотите сказать, что все это было подстроено? И я был мишенью?
Старик кивнул.
– Однако вы вовсе не должны были погибнуть. Нашей целью было вывести из строя фойе в Нью-Йорке, чтобы вас не зачистили. Но моя дочь вынашивала другие планы. – На глазах его выступили слезы. – Она не верила, что вы станете нашим аятом. Что сможете предстать перед всем миром и провозгласить истину. Она хотела сама стать примером.
Он провел рукой по глазам.
– Она не знала – никто из нас не знал, – что у МТ в рукаве есть другой дьявольский козырь. Который ваша жена использовала, чтобы вернуть вас из Геенны.
– Она рассказывала. И сказала, что не стала бы этого делать, если бы не ваша дочь, – с вызовом сказал Джоэль2. – Я хочу сказать, если вы знали, что делает ваша дочь, почему не остановили ее?
Шила печально улыбнулся, сверкнув странно совершенными зубами.
– Вы еще не отец, мой мальчик. Не думаю, чтобы вы поняли все связанное с вашим вопросом. Однако должен сказать, что большинство Друзей разделяет вашу точку зрения. Помешав им удержать ее, я действовал эгоистично. И сожалею об этом.
– Хватит нести исторически-религиозную псевдопсихологическую чушь. Значит, вам жаль, что ваша дочь к чертям изгадила мне жизнь. Блеск! Вот что я вам скажу: отпустите меня и мою жену и будем в расчете.
– Будьте серьезней, дитя мое. Все, чего я хочу, – это освободить вас. Освободить вашу жену. Освободить весь мир от этого зла. Я хочу показать всем и каждому дому, что вы не единственный Джоэль Байрам! Что, пока вы здесь, другой вы, настоящий вы, – в Нью-Йорке.
Бурное море вопросов в сознании Джоэля2 стихло. Желудок начал медленно заполняться тяжелым холодным ужасом.
– Что значит «другой я»?
– Так жена сказала вам не всю правду? – Глаза геенномита были печальны. Объяснение его не радовало. – Вас исходного, того, что остался в Нью-Йорке, не уничтожили. И сейчас он жив. Вы, мой мальчик, – всего-навсего копия, дубль, торопливо созданный вашей женой в ее желании поиграть в бога.
Джоэль2 покачал головой. Такое он не мог усвоить сразу. Он напоминал тонущий
