— Я разрядил пистоль, когда тварь уже растворилась в воздухе, — вставил Тейвил.
— Нам жаль, Морок, — сказал Барамуд.
Мне показалось, что гном сочувствовал искренне, однако же вождь повел себя очень странно. Слова гнома обозлили его.
— Кому жаль? — Орк с вызовом уставился на Барамуда.
— Нам, — нахмурившись, ответил тот, — Крику и мне.
— А вам можно верить? Тебе и твоему эльфу? После того как его стрела чуть не проткнула меня!
Гном перехватил свой клевец. Он совсем не прочь размозжить орку голову!
— Окститесь! — Над поляной прозвучал глас отца Велдона. Я услышал почти позабытые железные нотки. — Безумство Запустения! Вы в плену проклятия здешних лесов!
— Безумство Запустения? — Морок вытер рукавом проступивший на лбу пот. Взор орка переменился, он рассеянно перевел взгляд с Барамуда на мертвого Уртака, затем на нож, появившийся в собственной руке. — Конечно же… Нас коснулось дыхание тьмы.
— Нужно как можно скорее покинуть эту поляну. — Инквизитор держал пред собой серебряное Распятие и обходил лагерь, осеняя каждого знамением.
Дойдя до нас, церковник вопросительно посмотрел на орка. Я ожидал, что Манрок снова взорвется, но он лишь сказал своим, чтоб не дергались.
— Надо уходить отсюда, да побыстрей, — повторил священник, когда все, включая эльфа, получили его благословение. — Безумство Запустения лишает разума!
— Да о чем вы толкуете? — Меня охватило нешуточное раздражение. То поубивать друг друга готовы, то ведут себя как покорные агнцы и толкуют о каком-то безумстве.
— Тише, Гард. — Предо мной появилась небритая физиономия толстяка. — В Запустении есть места, где опасность подкрадывается незаметно. Мы угодили в одно из таких.
— Какие еще места? Что ты несешь?
— Да уймись же ты, Гард!
Рой схватил меня за грудки и сильно встряхнул. Я едва не разразился бранью в адрес тупого толстяка, но вцепившаяся в меня злость неожиданно исчезла. С недоумением оглядел Роя и негромко произнес:
— Теперь все в порядке.
— Вижу, — облегченно выдохнул Рой.
— Что со мной происходит? Со всеми нами? Откуда эти накаты взаимной ненависти?
— Потом, Николас! Нужно уносить ноги.
— Мне бы тоже хотелось понимать, что происходит, — к нашему разговору присоединился Геринген.
Имперец был вне себя, сжимал и разжимал кулаки. Теперь его черед, полковника охватила злоба. Точно как меня несколько мгновений назад.
— Черт с тобой. — Толстяк махнул рукой и вдруг кинул полковнику флягу с бренди. — Лови!
Генрих поймал и непонимающе взглянул на Роя.
— Все, гони обратно, — растянулся в ухмылке толстяк. — Это чтоб дурные мысли сбить…
— Рой! — окрик Манрока перебил горца. — Хватит трындеть!
Орки и все остальные спешно сворачивали лагерь.
— Слыхали? Убираться надо, потому говорю коротко, а вопросы — после. В Запустении попадаются места, где людей охватывает беспричинная злоба и бешенство. То одного, то другого, пока не перебьют друг друга. Посему держите себя в руках.
Вот оно что! Пока взваливал за спину заплечный мешок с припасами да надевал по суме с каждого бока, несколько раз ловил себя на мысли, что готов прибить Тейвила или Герингена, которые копошились рядом. В ответ получал косые взгляды, но мы держались; остальные, хвала Харузу, тоже.
— Ну, — Морок обвел взглядом наш небольшой груженый отряд — даже отец Велдон нес свою часть припасов, — все собрали?
— Уходим, — прогудел басом гном. — Крик сказал, что тут воздух отравлен.
— А как же та тварь? — встрял Тейвил.
— Она не нападет, — ляпнул я.
Дьявол! Чуть не сболтнул лишнее. Тени поблизости нет, я не чувствовал ее, но зачем языком молоть? Я возблагодарил небеса за то, что моим словам не придали значения.
— Когда ходили на разведку к Гнилому водопаду, встретили несколько подходящих мест для новой стоянки, — сказал гном.
— Веди, — молвил вождь. — Разобьем новый лагерь, а затем я и мои люди идем назад к Уртаку и Гурдуну. Мы вернемся сюда к полудню?
— Мнится, что да. — Барамуд погладил свою пышную бороду.
— Нам понадобятся носилки, — задумчиво произнес Манрок, — и еще одна пара рук.
Генрих фон Геринген вызвался помочь. По всему выходит, что на время похода он теперь с орками. Лишь бы оказался рядом, если пожалуют подруги Алисы или другие гости от ее хозяев.
Мы выдвинулись.
Окрестности ничем не отличались от любого другого леса в зимнюю пору за пределами Запустения. С начала пути я ожидал увидеть вдоль берега Черной речки искореженные облезлые кривые деревья, но уже который день нас окружают обычные серые стволы, сбросившие листву, да сосны и ели. Сапоги продавливали тонкий слой мокрого снега, укрывший слоеный пирог из мокрых, почерневших и побуревших листьев, мха, сухой травы и ржавых осыпавшихся иголок. Сырой воздух, и почти нет ветра.
Небо затянуто свинцовыми облаками. Здесь, в проклятых эльфийских лесах, еще ни разу не светило солнце. Впрочем, в такой погоде нет ничего удивительного для северных королевств, тем паче за Долгим хребтом.
Когда шли на лодках, ночь проводили на берегу. Укладываясь спать после первого дня в Запустении, я долго вслушивался в звуки из темноты, но не уловил ничего, что могло бы напугать или просто насторожить. Порой думалось, что все истории про здешний лес сотканы из пустых сказок. Только я сам пережил несколько жутких ночей в Арнийском Сумеречье, и потому мне не нужно верить в черную славу Запустения — я проверил ее на себе.
До новой стоянки добирались недолго, чуть более часа. С виду она очень напоминала то опасное место, где разбили прошлый лагерь. Но эльф на языке жестов уверил гнома, что здесь не о чем беспокоиться, а гном пересказал все нам. Пока Барамуд говорил, перворожденный старательно втягивал ноздрями воздух, как если бы пытался унюхать, не отравлен ли он опять. Это выглядело даже смешно, я заметил озорные искорки в глазах Роя. Толстяк подмигнул, но в лице не изменился. Я понял, что смеяться не стоит: и гном, и эльф плохо понимают юмор.
Орки и Геринген налегке отправились назад, а мы принялись устраивать новую ночевку. Ранее завтрашнего утра путь точно не продолжим. Тейвил настоял, чтобы как минимум двое находились все время наготове с оружием в руках.
