Метнулся прямо к Пожирателю, сменив нож в левой руке на пистоль. Теперь уже не до тишины! Выстрелил в упор прямо в пораженное трупной гнилью лицо. Он не шелохнулся.
Я мчался дальше и слышал сквозь хохот:
— Николас! Николас!
Прочь отсюда! Но куда? В трех десятках шагов показалась новая свора собак. Бежать больше некуда! Я остановился, резко обернувшись, чтобы встретить псов, но разросшаяся стая тоже остановилась. Хотя нет, оскалились, рычат, крадутся ко мне.
Выставив пред собой пистоль и бракемарт, я отступал, пока не уперся спиной в глухую стену. Прямо напротив на той стороне улицы светились огни богатого борделя. Гости и шлюхи прильнули к окнам. Сейчас им будет зрелище!
Десятки собак взяли меня в полукольцо. До ближайшей дюжина футов, но они не нападают, ждут хозяина. Все! Позади только камень. Тяжело дыша, я следил за появившимся из мглы Пожирателем. Он неспешно прошествовал мимо окон публичного дома, не замечая его посетителей, а те и не думали шарахаться, и шлюхи не визжат в испуге. Приспешники Низверженного и нежить Низверженного. Чтоб поиздохли тут все!
Когда Пожиратель остановился позади собак, я выстрелил, потом еще дважды. Три пули угодили точно в грудь нечисти, но пули так же, как и нож, не брали его. Перезарядить пистоли времени уже не оставалось. Взвыв, псы разом кинулись на меня!
Я рубил саблей, резал и колол тварей ножами. Упал на булыжники, вонзал и вонзал в собак нож, а они рвали мою живую плоть. Я оглох от рычания и почти потерял себя от боли, но смог понять, что собаки отхлынули прочь. Потребовалось невероятное усилие, чтобы заставить себя подняться. Опершись на левую кровоточащую культю, смог встать на колени и увидел одним оставшимся глазом приближающегося на четырех раскинутых, как у паука, конечностях Пожирателя.
— Алиса, прости!
Обезоруженный, терзаемый невыносимой болью, стоящий на коленях обрубок человека, невесть каким образом остающийся в сознании. Пожиратель в двух шагах разинул невероятно раскрывшуюся пасть: как две его башки.
— Никкха-а-лас! Тхы-ы мой!
Я мог поднять только правую, темную от крови руку для защиты. Каким-то чудом на ней нет лишь мизинца.
Огромный зев навис надо мной. Мгновение, и!..
Коготь! Древний серповидный нож еще при мне! Дарованного мига хватило, чтоб вогнать изогнутое лезвие эльфийского ножа прямо под пасть нечисти! В лицо ударила волна зловонной слизи, истошный вой почти оглушил меня. Я увидел, как Коготь рассыпается в прах, а в следующий миг мир померк…
Очнулся, наверно, спустя несколько ударов сердца. Морок исчез. Стою на коленях, свесив вниз голову, перед огромным мертвым пауком, величиной с быка. В нос бьет нестерпимое зловоние, но я цел и невредим, только весь в крови, и одежда изорвана в клочья. Морок ли то был?
Собак нет, исчезли вместе с испустившим дух Пожирателем. Я встал на ноги и приложился сапогом по гигантским жвалам. Сдох, паскуда!
В трех шагах валялась широкополая шляпа, совершенно целая. Как ее не истрепали-то? Водрузил шляпу на себя и посмотрел на противоположную сторону торговой улицы. Коготь спас, сразив Пожирателя, но превратился в пыль, его магии больше нет, и на меня таращится сотня глаз прислужников возвратившегося бога.
Глава 29
Облава
Поправив шляпу, я картинно поклонился приспешникам Низверженного. Как принц в лохмотьях нищего.
Вспомнилась площадь Правосудия в Ревентоле и день, когда началась история, что привела в Запустение. Тогда я так же поклонился Конраду Даману, и собравшаяся на площади толпа разразилась хохотом — вице-короля мало кто жаловал. Слуги же возвратившегося бога безмолвствовали, смотрели как неживые, а где-то внутри меня поселился озорной бес. Я показал борделю парочку неприличных жестов и, ухмыляясь, скрылся в ближайшем темном переулке. Против ожидания, гости публичного дома не спешили разродиться негодующими криками.
Пройдя с десяток шагов, прислонился плечом к высокой каменной ограде, за которой спал роскошный особняк. Хотя нет, копошатся там внутри, разбудил их издыхающий Пожиратель, но мне нет до них никакого дела. Все, что в эту минуту нужно, — просто перевести дух. Изо рта вырывается пар. Холод пробирает до костей, в разорванной одежде зимой долго не протянешь.
Улыбка медленно сползла с лица, бурлившая в жилах кровь остыла. Крепко державшее меня возбуждение разом схлынуло. Я покачал головой и выругался как можно более забористо. На сей раз не просто был на волосок от смерти, но едва ли не вкусил ее, прочувствовал и узрел, как дьявольские псины разрывают меня на куски. Проклятый пепел! Меня передернуло от отвращения. Чтобы изгнать не лучшие воспоминания, достал первый пистоль и, быстро работая отстегнутым от него шомполом, перезарядил оружие, поблагодарив небеса, Харуза и черта с дьяволом, что сумка с припасами осталась цела и также висит на поясе. Затем снарядил три остальных ствола.
А вот и крики! Из-за угла послышался шум — в борделе очухались и высыпали на улицу. Нужно уматывать отсюда да раздобыть где-нибудь одежду. Я скользнул в ночную тень и поспешил убраться от торговой улицы подальше. Проклятье! Появилось ощущение слежки, как будто чей-то взгляд неотступно идет за мной. Слиться бы с тьмой… Нет, я не могу раствориться в ней буквально, исчезнуть. Магия воровского бога подобна силе потерянного эльфийского кинжала. Как и магия Когтя, она отведет взор, укрыв плащом тьмы. Но не сейчас. Барамуд говорил, что меня ищут, и обратиться к Дарам Харуза — что превратиться в маяк. Точно уж обнаружат орденские колдуны. Я заскрежетал зубами от злости — если уже не нашли.
До Сарн Адаба — с пару десятков кварталов, и впереди, где-то у площади, в которую упирались спускающиеся к Черной крепости улицы, заиграли боевые горны. Один, два, потом еще и еще, более двадцати раз. Ночь в примыкавших к крепости кварталах огласилась криками, там зажигались огни. Облава! До стражников еще очень далеко, однако в почти полной тишине их выкрики разносятся на много кварталов окрест. Судя по тому, что отсвет фонарей накрыл всю южную часть города, на мою поимку бросили едва ли не весь гарнизон Сарн Адаба, а то еще и подмогу привели из лагеря иных. Прочешут каждый закоулок.
