— Отрезали! — Я отчаянно выругался.
А надо было бы догадаться, что Сатана не всемогущ. Я наткнулся на колдуна, который враз почувствовал неладное, увидел меня и смел чуждую ему силу, а потом отрезал меня от источника магии.
— Знать бы, что не навсегда, — проронил я и на ощупь, выставив пред собой бракемарт, двинулся к окну.
Кажется, угодил в кузню, чтоб она сгорела! Добравшись до окна, нашел и дверь. Снаружи кричат уже совсем рядом. Проклятье! Скорее всего, окружили! Спрятав ножи и бракемарт, достал два пистоля. Помолиться перед боем? К черту! Мне нужна лишь удача. Нечеловеческое везение! Помоги, Дьявол, раз уж я тебе нужен! Ду́ши всех, кого убью, — твои!
Встав в шаге от выхода, я глубоко вздохнул и отстегнул плащ, бросив его на пол. Чтоб в бою не мешал. Оскалившись хищно, вышиб ногой дверь. Пистоли в моих руках рявкнули одновременно, затем, спустя два удара сердца, — еще два выстрела. Я разил без промаха.
Когда вырвался с кинжалом и саблей сквозь пороховой дым на двор, в ответ полетели арбалетные болты — кузницу успели оцепить два десятка орденских солдат, и несколько из них были с самострелами.
Получите! Вихрь из стали и нечеловеческой ярости врезался в мечников, что преградили путь к башне, которую успел миновать, когда поднялся на стену. Я рвался к ней, почти потеряв разум, превратившись в слепое и смертоносное орудие для убийства. Я был не я, а нечто новое, сотворенное у подножия трона Люцифера. Бракемарт и кинжал были неотразимы, а сам, как казалось в сей миг, неуязвим.
Проклятье и кара людская! Я буквально рубил просеку в навалившихся со всех сторон мечниках, отбивал сталью летящие в меня болты либо просто уворачивался от них.
Я смеялся как безумец! О нет! Меня ранили! Свою кровь я тоже вкусил! Горячая, с пореза над левой бровью, она залила лицо, затекала в глаза, слепя меня, но я успевал вытереть кровь рукавом, чтоб в следующий миг отнять еще одну жизнь либо отбить новый выпад.
И вновь ощутил, как острое жало вошло в плечо. Опять зацепили! Только боль лишь раззадоривала меня, а раны быстро затягивались. Сквозь застилающее разум бешенство боя, которое не дано вкусить обычному сыну человеческому, но отнюдь не слуге Сатаны, в голове вспыхивали проблески сознания. Я заметил, что напор стражников ослаб, они попятились, не в силах противостоять истинному жнецу смерти.
До башни дюжина шагов, и путь открыт!
Крутанув саблей, я бросился к вожделенному подъему наверх. Рой арбалетных болтов ударил туда, где я только что был. Кровь и песок! Орденские мечники не запаниковали, а разом отхлынули, чтоб арбалетчики смогли дать залп!
Дьявольская удача по-прежнему при мне! На сей раз обошлось без единой царапинки, но плоть горит, что в пекле Преисподней! Я исколот, изрезан, окровавлен. С таким количеством ран, пусть ни одна не смертельна, долго не протянешь. Это верно, однако не для меня. Не для того, в кого я обратился этой ночью. Длань Сатаны укрыла меня, оберегая от по-настоящему неотразимого выпада или болта, и даровала почти абсолютную смертоносность.
Я чувствовал на плечах тяжелый и незримый плащ, и раны затягивались почти мгновенно. Но их множество давало почти нестерпимую совокупную боль, которая заполнила без остатка. Едва не теряя сознание от адской муки, я врезался в обшитую железом дверь у основания круглой башни и ударил рукоятями бракемарта и кинжала по посеревшему дереву.
Заперто!
И всего несколько мгновений до нового залпа!
Роняя кинжал, вжал левую ладонь в дверь. Воровская магия вернулась! Я представил механизм замка, как наяву. Руку обожгло раскалившимся металлом обшивки, но замок рассыпался в труху. Я ворвался в башню, захлопнув за собой дверь, в которую в тот же миг впились арбалетные болты.
Сморщившись от нового приступа боли, смотрел на пострадавшую ладонь. С нее на глазах сходил ожог. Верно, и с другими ранами так же обстоит. Как он тогда сказал?.. Будешь почти неуязвим, но тебя можно будет убить. Он воскресит, Несущий Свет, только я каким-то образом изменюсь, даже внешне.
Проклятье! Не хочу умирать и возрождаться чудовищем! И будь я трижды проклят за то, что прознал его истинное имя! Откуда оно пришло на ум, когда произносил слова клятвы? А! Проклятье, и сам я проклят!..
Прочь лишние мысли! Я еще очень далек от Алисы.
На нижнем уровне башни горел одинокий фонарь, и ни души. Сверху гремели, кто-то орал: там забаррикадировали подъем. Я усмехнулся. Наивные… Снаружи тоже раздались выкрики, скоро вломятся внутрь, сколько бы ни положив при этом голов.
К черту их всех! Разбив фонарь, погрузил себя во тьму и со сладостным предвкушением потянулся к магии. Остатки боли исчезли, окутала серая хмарь. Представив галерею, откуда меня сбросил орденский чернокнижник, я тотчас оказался там.
Хвала Харузу! Колдун убрался, да и солдат поубавилось. Остались только стрелки. Направив арбалеты внутрь замкового двора, приспешники Низверженного искали цель, что спокойно проходила в этот момент за их спинами…
Проклятый пепел! Хотел бы сказать, что спокойно. Боль отступила, отняв преизрядную часть сил. Порой пошатывало, но шагал дальше, и уже сейчас трудно дышать.
Башню с крышей-шатром я миновал без неожиданностей. Встречались суетящиеся солдаты и офицеры, и лишь двое из командиров оказались иными, а я-то полагал, что над солдатами начальствуют одни иномирцы. Меня не почувствовали; я боялся увидеть только орденских чернокнижников, и на сей раз повезло.
За второй линией укреплений открылся главный двор Сарн Адаба. Основательно застроенный, с целым сонмом огней и мечущихся людей. Я с беспокойством посмотрел на небо. Скоро рассвет! Надо торопиться!
В дальней от меня стороне, правее, высилась громада цитадели: четырехстенный квадратный замок в замке, стены его, вероятно, прикрывали дворец; шпили башенок высоко поднимались над укреплениями. За цитаделью — полуразрушенное западное крыло, где, похоже, потушили пожар. Мне не туда. Прямо напротив располагалось величественное строение, немногим уступающее срединному укреплению Сарн Адаба. Внешне это был кафедральный собор; но не думаю, что в нем когда-то служили во славу Двуединого Бога. Рыцари Грааля возводили его, уже отрекшись от веры, однако строили по всем канонам.
Перстень Бога Сына там! Да
