Это будет дань уважения мне. Моим губам, моей талии, моему сердцу. Всему тому, что к тебе когда-то прикоснулось.
Среди комнат я ищу свою бывшую — для старост. МакГонагалл будет искать замену с камнем на сердце, когда вода, выливающаяся из ванны потоком кипятка, начнет протекать в комнаты ниже.
«Сначала ты познаешь боль, девочка. Потом пытаешься ее изгнать. Все просто до одури», — смех усиливается по мере того как я приближаюсь к ванной.
Не запираюсь — изолируюсь. Не бегу от посторонних звуков в своей голове — лишаю других возможности слышать то, с каким остервенением буду молчать.
Оставшись в нижнем белье, я не верю своим глазам — отражение рисует худощавое чудовище, усыпанное лепестками шрамов, один из которых — венец и совершенство. Ее подарок. Ценный и незабываемый.
Как ты мог целовать это?!
Я наблюдаю — будто со стороны, — как веснушчатое лицо искажает дьявольская ухмылка. Телом овладевает гнев — как это все могло произойти?
«Вини не меня, а себя», — хочу избавиться от этого шепота в мою темноту. Я устала, дайте свободу.
Я выкручиваю краны на максимум, наслаждаясь звуками, с которыми поток воды наполняет белоснежную керамическую колбу. Туда будут погребены остатки моего страха. Моя ненависть. Мой фатум заберет меня с ними, и я смогу уже собрать части головоломки вместе.
«Решишь это уравнение — умрешь, останешься в неведении — попадешь в место для плохих девочек. Где в свое время, знаешь, меня почитали. Ну же, выкажи и ты немного уважения мамочке».
Я разгадала эту тайну ровно наполовину и останавливаюсь на полуслове-полувздохе. Ты не получишь больше мои страдания, ты не достойна будешь моей ненависти.
Дьявольское создание, мерзкая гадюка. Я вижу ее глаза в своем же отражении, я готова сломать свой же нос, очерчивая изгибы ее лица. Я дитя тьмы, погубившее самое светлое, что было в этом мире.
Отчаянно смотрю на запястья, вспоминая на месте тонких обхватов тиски, в которые была заключена, словно невольный зверь. Выпусти меня на волю. Такую смерть я презираю.
«Осталась одна, да? Попробуй на вкус мою жизнь, дорогуша. Это кровное, я знаю. Знаю, что ты тоже не любишь предсказания, как и я в свое время, но это — веление судьбы и твое наказание за мои грехи».
Замолчи!
Я кулаком разбиваю зеркало и глохну от взрывного крика, исходящего из самого нутра. В разбитом калейдоскопе — то, кем я стала из-за нее. Чудовище, достойное смерти, потому что это крайняя точка моего отчаяния. Призраки моего страшного прошлого настигают, точа ножи.
Я боюсь. Боюсь больше, чем когда-либо. И смерть по сравнению с этим страхом — нисходящее благо. Я понимаю, что все зависит от меня, когда касаюсь кожи заостренным осколком разбитого зеркала. Кричу громче, когда вонзаю его в руку, ведя к внутреннему изгибу локтя — рана длинная и глубокая, чтоб наверняка страдать не так долго, как я страдала до этого.
Когда с первой рукой покончено, я прихожу в себя, не веря глазам. Все это иллюзия. Все это лишь сон. Лишь последние его секунды, Гермиона, веришь? Убеждаю себя — так глупо — сквозь боль, потому что не верю больше ни во что. Не могу и не хочу.
Медленно сползаю по стене, тщетно стараясь приблизиться к ванной — моя ошибка. Не думала, что ослабею так быстро, не успев даже согреться.
Вот так всегда в моей жалкой жизни. Я не успеваю.
— Ты хотя бы живешь, Грейнджер? — Фред хамит, недовольный моим очередным выпадом в сторону их вредилок. — Только и знаешь про сказки да про энциклопедии. Вокруг тебя мир!
Жестокий, к слову говоря, и бесполезный, пока в нем живет столько несокрушимого зла.
«Как смешно, что я и есть твое наказание», — издевайся, мне все равно.
Мои глаза слипаются, когда я приближаю окровавленный кусок зеркала к венам на второй руке, делая небольшой надрез — на остальное не хватает сил.
«Даже умереть не можешь так, как положено».
На омерзительно белом полу — красное пятно моей ненависти к себе. Сжимаю ладонью осколок, пока могу причинять себе боль. Я тоже могу причинять ее себе — это не только твоя прерогатива, Беллатрикс.
Мать.
Чертова сука, ты умудрилась испортить все, что я сохраняла в себе с таким трудом, одним лишь фактом моего рождения.
Силы почти покинули меня. Я хочу плакать и больше не могу. Хочу встать, но ноги отказывают. Я снова хочу пряничный запах Фреда и улыбку Джинни. Как жаль, что я захотела и отмщения, будучи в объятиях смерти.
Бог мой, что я несу. Теперь я буду счастлива. Теперь все мои грехи будут искуплены. Малфой вспомнит мои слова, брошенные на занятии у Хагрида, и посмеется. Я надеюсь, хоть кто-то посмеется с этой глупости. Наблюдаю, как ручейки багровой крови стекают по рукам, проходя изгибы костлявых коленок прежде, чем водопадом выльются на кафель.
Так погибает жизнь, не желавшая до недавнего времени ничего кроме созидания.
Так погибает и смерть, оставленная Лестрейндж в моем генетическом коде.
Ты омерзительна.
«Мне так приятно, что ты и есть мое искупление, Грязнокровка».
В комнату стучат, стоит мне закрыть глаза. Не отвечаю. Нет никого дома. Хозяина вывезли на вскрытие — позвоните позднее.
В комнату врываются. Друзья, вы нарушаете закон о частной собственности и отнимаете мой карт-бланш на личное пространство.
В комнате ругаются и разговаривают на повышенных тонах. Не шумите — голова и так уже раскалывается.
Все обрывается. Ниточки распутываются. Сердце больше не болит.
Просто оно не бьется, верно?
Пока я ступаю по белой бесконечности — цвета этого сраного пола до акта моего самоизлечения, — слышу голоса родителей и ощущаю невесомые чужие касания к моему телу. Даже в параллельной реальности я кому-то мешаю спокойно жить.
Просто живите.
— Дорогая, ты этого хотела? — оборачиваюсь на мамин плач и бегу к родителям на всех парах без одышки и усталости. Я была уверена, что все пройдет. И оказалась права.
— Милая, это твой самый опрометчивый поступок! — папа прижимает меня к себе, не скрывая скорби в голосе.
— Меня там ничего не держало… — я оправдываюсь. Знаю и это.
— Ты ошибаешься, дорогая, — мама снова всхлипывает. Я бы все отдала, чтобы они были снова счастливы. — Мы тебя безгранично любим, несмотря ни на что. Но ты не можешь просто так уйти из того мира…
Отец ее обрывает:
— Как минимум, без восстановления справедливости.
— …Гермиона, ты даже не представляешь, сколько всего ждет тебя в жизни…
— Но без вас ее не будет! — отворачиваюсь от возмущения, задирая
