— Я от тебя никогда не отстану! — я свято надеюсь.
— Джинни… Когда ты то и дело подбадривала меня добрым словом, я пропускала его мимо ушей: «Это ритуал нашей дружеской связи», — думалось мне. «Она так лечит свою душу». Но ты все это время лечила меня. А я поддавалась очень и очень плохо, — она спускается с кровати ко мне на пол, обвивая крепкими объятиями со спины.
Джордж разливает чай по кружкам и широко улыбается. Он знает, что я оставила его брата на сладкое. Он знает, что тоже невероятно мне дорог.
— Когда ты, Джорджи, направлял меня в нужное русло своими забавами, я не приписывала тебе этих заслуг. Но — посмотрев сквозь время — ты заслуживал намного лучшего отношения и моей несмелой отдачи в виде хоть одной полуулыбки.
— Верно говоришь, Герм! Заслуживал и видел это каждый раз! Чаю?
— Нет, спасибо, — я крепче сжимаю ладонь Джинни, пропуская через все тело разряды тока. — Не сейчас. У меня все никак не хватает сил посмотреть в лицо твоему братцу, с которым я просто ужасно поступила.
— Сбежала, — Фред вступает в игру, в сотый раз радуясь чудодейственности их изобретения. Вот только я его уже как несколько минут не чувствую в своих жилах. Здесь говорит мое сердце.
— Да.
— Оставила глупую записку.
— И это верно.
— А напоследок хоть поцеловала?
— Поцеловала, Фред, — все улюлюкают (кроме, пожалуй, Рона — он скучает), а я все так же пялюсь в стену в поисках смелости. — У тебя есть почти все основания считать меня мерзавкой за все наши маленькие, большие и просто огромные неприятности, но это не изменит того факта, что я могу говорить о тебе часами, — я склоняю голову в его сторону, встречая редкий взгляд, полный чрезмерной ласки и искренности: — Потому что я люблю тебя.
Мое сердце падает, отправляя к щекам румяные солнца. Я не сразу осознаю, что предыдущую фразу мы сказали как-то одновременно. Но он берет меня за руку и оставляет на ней нежный поцелуй, убеждая в реальности времени и пространства.
— Кстати, выпрями ты уже ноги, пока не пришлось их отрезать! Зачем ты вообще это сделала?
— Для сакральности, — я вновь рада находить свет улыбки между солеными водопадами.
— Но это еще не все. Я хочу все исправить. И мне нужна. Ваша. Помощь, — они заметно оживляются, и я не без помощи Фред пересаживаюсь на кровать, покрывая свои ноги легкими щипками — так к ним быстрее приливает живительная кровь. — Но для начала я все же спрошу… Мир?
— Ты вот сейчас издеваешься, да? — Фред ложится у моих колен, все еще держа за руку — и я бы никогда ее не высвободила, готова поклясться.
— Он прав, Герм. Пора собраться и думать о… более важных вещах! — Джинни помогает Джорджи с чайными затеями, и кружка горячего бергамота уже ждет моих прикосновений, отдавая густым паром.
— Хорошо. Я просто удостоверилась. Без обид, — жить стало на пункт легче.
Жить, слышите?
Я начинаю.
POV Фред
Раньше мне казалось, что я влюбился в ангельское создание. И ровно до этой минуты я был убежден в его здравомыслии.
Но, кажется, Бог изгнал тебя из рая, Гермиона, потому что сейчас ты, подобно копии Люцифера, со злой отрешенностью пытаешься управлять своей собственной демонической армией. Чтобы загнать меня в угол своей бесчувственностью. Чтобы — вот только зачем? — вызвать наружу мое разрывающее разочарование, создав самые кошмарные воспоминания, связанные с тобой.
Ты столько раз говорила о каких-то чувствах, особо не вникая в подробности. И сейчас я думаю, что чувства эти — пустой звук, как и я в них — пустое место.
Я вернулся в место нашей лучшей — к слову, недавней — ночи, чтобы снова упасть у холодной кровати, съедаемый горечью наших последовательно произнесенных фраз.
За что ты такая, Грейнджер? Я хотел подарить тебе покой. И ты его ни во что не поставила.
И сейчас я хочу остаться в покое сам, но Джордж мельтешит рядом, рассыпая его по песчинкам:
— Ты помнишь Джефри?
— Не сейчас, Фордж!
— Что бы ты делал, убей он меня тогда?
— Ты действительно хочешь об этом поговорить? — я в бешенстве и ужасе. Я не хочу ничего понимать, ни о чем задумываться, никого сравнивать. Эмоции вершат этот час своими перманентными взрывами.
— Я хочу тебе доказать, что вы похожи, Дред. С ней. Не согласишься?
Не хочу соглашаться сейчас даже с тобой.
— Перестань. Гермиона поступила плохо и бла-бла — это говорим мы сейчас. Но знаешь, что? Как бы поступили мы, братик?
Джордж меряет комнату шагами, потирая подбородок с задумчивым видом, и я слежу за его перемещениями, как за спасительным зайчиком света зеркального отражения. Пожалуйста, продолжай. Вызволи меня.
— Когда на тебя упала стена, я испугался до смерти. И вместе с этим захотел разорвать каждого, кто поднял палочку против нас. Это был аффект. Он пропал, стоило тебе махнуть рукой и откашляться от пыли каменного блока. Потому что в нем не было больше никакой необходимости. Потому что моя психика пострадала в ту минуту и получила последующий разряд.
— Ты говоришь дело, но я не могу…
— Представить? Не обманывайся. Ты тоже был ведом этими чувствами. Даже больше. Джефф заслуживал этого. Либо он, либо я, конечно же. Но. Я знаю, о чем думал ты. Вернее, о чем не думал.
— О себе, — твоя правда колючая.
— Силен же этот товарищ аффект! — Джордж стучит по столу, имитируя барабанную дробь. — А Гермиону он сбил на запрещенной скорости, — добавляет настолько тоскливо, что мое сердце замирает. — И сейчас мы притворяемся самовлюбленными идиотами, веря в свою важность. Я недоволен этой ситуацией не меньше, парень. Но все же я чуточку адекватнее тебя, влюбленного идиота.
— Это ваше заключение, учитель?
— Это мое освобождение от скучного домашнего задания в виде пагубных мыслишек!
— Мне нужно извиниться. Мои слова могут ее добить.
— Я бы так не сказал. По-честному, пока ты бежал из гостиной, я уловил в Гермионе прозрение — хотя и не без доли отчаяния. Поэтому пошел за тобой, а не остался утешать малышку. Посуди сам, это должно было произойти уже очень скоро: она стала нам доверять, в отличие от первых недель, когда пряталась по углам, лишь бы никого не встретить. Она… Да, была сумасбродна, но потихоньку принимала человеческий вид, распивала с тобой…
— Ты вообще как… — я удивлен до вскрика.
— Нужно выкидывать за собой
