В дверь тихо постучали, и Натали обернулась, ожидая увидеть служанку, и застыла, не веря своим глазам. В её спальне стоял Александр. Прислонившись спиной к двери, он просто смотрел на неё, озарённую серым, почти призрачным светом, родную, любимую. Каждый день без Натали сделался пыткой, а после того, как она покинула дворец, сердце Александра вновь растревожила ревность. Он не писал ей об этом, но думал, думал постоянно, понимая, что всё это — горячечный бред, не боле. И вот теперь, видя её так близко, не находил слов, а только и мог, что любоваться.
— Саша?.. — недоверчиво прошептала Натали, медленно поднимаясь. — Ты — не сон? Здесь? Откуда?
И, не дождавшись ответа, бросилась к нему через комнату, падая в крепкие объятия, шепча что-то бессвязно и счастливо. Он обнял её крепко, так крепко, как только мог, а слова, что были заготовлены, так и застряли в горле, свернувшись комом. Просто держать её в своих руках, долгожданную; дышать ею и не надышаться впрок; слышать сбивчивый голос, обжигающий шею. Александр закрыл глаза, стараясь продлить это мгновение хрупкого, почти нереального счастья, пока Натали лихорадочно целовала его, смазанными, торопливыми поцелуями касаясь лица, шеи, а он всё стоял, не шевелясь, впитывая её радость, что заполняла истосковавшуюся душу.
— Саша, — Натали слегка отстранилась, заглядывая в его глаза, — поверить не могу, что ты здесь.
— Я тоже, — хрипло произнёс он, и, наконец, улыбнулся. — До сих пор не верю, что стою сейчас перед тобой.
— Не представляю даже, как ты смог оказаться в моём доме? И что прислуга? Кто-то наверняка видел тебя, и…
— Я обязательно обо всём тебе расскажу. — В глазах Александра зажглись яркие, лукавые огоньки. Он склонился к ней и выдохнул в полуоткрытые губы: — Позже…
С каждым шагом, приближавшим к кровати, одежда летела на пол, оставляя след всепоглощающей страсти, по которому легко можно было бы найти любовников, реши хоть кто-то в доме заглянуть в девичью спальню княжны Репниной. Но дом спал, и только соловьи за окном выводили трели. Часы над камином пробили полночь, после два, и только к четырём ударам обессиленные, со счастливыми улыбками, Александр и Натали смогли заговорить, до этого ограничиваясь лишь короткими междометиями и многозначительным молчанием, когда одного взгляда достаточно, чтобы понять, о чём думает другой.
— Теперь ты поведаешь мне о том, как проник в дом незамеченным? — Натали, положив ладони под голову, смотрела на Александра, в то время как он, облокотившись о подушку, неспешно водил кончиками пальцев по изгибу её талии, к лопаткам и обратно.
— Один из моих адъютантов два дня назад добился симпатии у одной из твоих служанок, — лениво улыбаясь, проговорил он. — И сегодня она оставила для него чёрную дверь открытой.
— Опять один из адъютантов? — невольно нахмурилась Натали.
— У меня мало людей, которым я могу по-настоящему доверять, — вздохнул Александр, опустив ладонь на её бедро и слегка сжав. — Во сколько встают слуги в твоём доме?
— Обычно ближе к шести, — задумчиво проговорила княжна. — Но я точно не знаю.
— Значит, у нас осталось совсем мало времени.
— Ты уже был во дворце?
— Нет. — Цесаревич нахмурился и откинулся на подушки. — Разговор с Мари будет нелёгким, из тех, что хочется по возможности отстрочить.
— Но он всё же состоится. — Натали уютно устроилась на его плече, слушая стук сердца. — Она во всём права.
— Права. — Он вздохнул. — Но я не хотел бы сейчас об этом.
— Хорошо. — Они никогда не обсуждали Марию больше, чем того требовали обстоятельства, и сейчас Натали совершенно не хотелось представлять, как будет просить прощения мужчина, который держит её в своих объятиях.
— Когда вы уезжаете? — Александр нашёл её ладонь и поднёс к губам, поочерёдно целуя пальцы.
— Через день после свадьбы. И вернёмся к сентябрю, не раньше. — Произносить это вслух уже было не страшно. Если им суждено проводить в разлуке почти всё время, пора привыкать.
— Я буду писать тебе каждый день. Я знаю, что отправлять письма будет некуда. Но когда ты вернёшься, они будут ждать тебя. А ты, — Натали подняла на него глаза, — будешь писать мне обо всём? При встрече мы обменяемся письмами, будто и не расставались.
— Буду. — Она улыбнулась и потянулась за поцелуем.
Через час спальня опустела, лишь смятая постель да запах любимого напоминали о том, что он ей не приснился. Счастливо обняв подушку, Натали улыбнулась и зарылась носом в кружево. Но в следующую минуту распахнула глаза и резко села, — в груди кольнуло, остро, больно. Отчего-то показалось, что это была последняя их встреча. И мысли, что тревожили до неё, вернулись, нахлынули, упрекая, стыдя, напоминая о том, что она уже почти стала женой другого… Натали нахмурилась. Нет. Она не станет сейчас думать об этом, теряя крохи счастья, что ещё теплились в душе.
От страха к безразличию, от страдания к равнодушию — настроение у Натали колебалось, словно маятник часов, тем сильнее, чем ближе становился день свадьбы. Но поутру перед венчанием её вдруг охватило спокойствие и полная уверенность в том, что всё будет хорошо. Так или иначе, но всё разрешится само собой — с этой мыслью она проснулась, с ней же завтракала и одевалась, отстраненно наблюдая, как затягивают шнуровку корсета, расправляют кружева на лифе и рукавах и прикрепляют венок из живых белоснежных роз к сложной причёске.
— Наташенька! — Княгиня и Лиза вошли в комнату, словно знали, когда закончатся последние приготовления. — Ты — чудо!
— Наташа! — Лиза, не скрывала своего восхищения, обходя Натали по кругу. — Ты такая воздушная! Словно нимфа!
— Спасибо. — Натали улыбнулась, но в душе не чувствовала ничего. И эта пустота пугала. Перед первым венчанием был целый водоворот эмоций: сомнения, любовь, страх, злость… А сейчас была лишь пустота и покорность судьбе, но ведь это было неправильно! Неверно, невероятно, непостижимо. Это ведь её свадьба, и другой не будет! Так что же с ней не так, если она не может
