– Яволь, герр колонель, – Хаунд хмыкнул, неожиданно начав понимать, – длиной достоинства мы померялись. Чего еще, а?
Вожак рявкнул, сев и понемногу успокаиваясь. Вот оно, сгодилась та самая часть натуры, что звериная. Псу хотелось улыбаться, как счастливому подростку, каким себя и не понял. Но нельзя – покажи зубы, снова повеет агрессией. А все просто.
Его приняли за своего, не иначе. Из-за запаха, где человеком несет не полностью, из-за шерсти, растущей по шее и лезущей через ворот растянутого свитера с груди. Не совсем за своего, но и рвать на куски не спешили, разобравшись. Тарзан, натюрлих, от обезьян, сочинение герра Берроуза, том хрен знает какой-то.
Хорошо, что дальше? Инициация в стаю, красивая лохматая красотка или бой с претендентом на заместителя вожака? Обезьяны расходиться не думали, сидели кружком и ждали решения главного.
И тут рыкнуло с въезда в город, протяжно и заявляя свои права на эту часть территории. И не умолкало, явственно двигаясь сюда. Вожак, втянув новый в этой ситуации запах, фыркнул, демонстрируя знание мира и сообразительность, встал и отправился в сторону железки. На прощание, обернувшись, рыкнул, явно приглашая присоединиться к уходящей стае.
– Не в этот раз. – Хаунд помахал зверю, помешавшему его, возможно, последней рукопашной схватке. – Счастливой охоты, брат.
И обернулся к приближавшемуся монстру.
Длинному, на четырех мостах, с горбатым отсеком КУНГа за тупоносой безкапотной кабиной, фыркающему выхлопами сразу двух дизельных двигателей, тащившему немаленький прицеп, до войны необходимый для транспортировки подбитой бронетехники.
А также Кулибину и Эдди, смотрящим на Хаунда с обезьянами. Эдди явно удивлялся, а вот калека хранил самое настоящее бесстрастное выражение на небритой роже. Типа, мол, и не такое видал, нашел чем удивить.
Эдди выпрыгнул, едва машина встала. В пару шагов оказался рядом, обнял и начал хлопать Хаунда по спине и плечам, радуясь и, заодно, выбивая пыль.
– И я тебя рад видеть, камрад, – остановил трубадура Хаунд, приобняв и начав обнюхивать, – где вкусный подарок дяде Хаунду?
– Щас! – Эдди полез в карман косухи и сотворил чудо. Одну из последних имевшихся в Самаре сигар-«кубинок». – А на!
– Красавец-мужчина и просто Санта-Клаус, – проворчал Хаунд, занявшись своим любимым десертом, – потешил старика. Эй, кибернетический организм, ты, может, поторопишься?
Кулибин, явно нежелающий торопиться, спускался на землю почти минуту и встал, прислонившись к колесу. Прищурился, рассматривая напарника, довольно хекнул.
– Смотрю, ты косишь под пирата? Повязку на глаз, крюк в руку и попугая на плечо, вылитый, ни дна тебе ни покрышки, капитан Флинт перед выходом на пенсию. Хорошо хоть уши обкорнали давно, а то, зуб даю, серьги были.
– И чего?
Эдди вдруг покраснел, надулся и отодвинулся в сторону, корчась от еле сдерживаемого смеха.
– Вот! – Кулибин со значением выстрелил указательным пальцем куда-то в переносицу Хаунда. – Сразу видно, не русский ты человек, а басурман. Вот спроси у меня, кто носит серьги в ухе?
Хаунд, явно чувствуя подставу, спросил.
Кулибин довольно оскалился:
– Серьги в ухе, как говорит старая народно-патриархальная мудрость, носят либо пираты, либо гомосеки. И…
Он удивленно оглянулся:
– Я что-то не наблюдая тут пиратского брига под черным флагом…
Эдди гоготал как откормленный стоялый конь, не скрываясь и даже пустив слезу от восторга. Хаунд, грызя кончик толстой сигары, задумчиво покосился на нее и выпустил дым через ноздри, жалея о двух вещах: что не может пыхнуть им еще и через уши, и что этот мозгоклюй вообще никак не пострадал за всю поездку, при этом умудрившись прикатить точно в запланированное время. Почти. Опоздав на два дня. Но это, по нынешним меркам, не считается. Объяснится потом.
Кулибин вздохнул:
– Ну что ты, Хаунд, за человек, если нет у тебя чувства юмора к жестким мужским приколам, а?
– Да я и не совсем человек, – Пес оскалился, – меня вон вообще, звали в стаю к настоящим самцам. Даже обещали не меньше двух половозрелых молоденьких и мило шерстистых дам.
– Мы заметили. – Эдди похлопал по биноклю в чехле, висевшем на поясе. – Я заметил.
– Что бы нам делать без такого, прости Господи, словоблудного штурмана, – Кулибин махнул на него рукой, – ладно, теперь серьезно. Что с рукой, глазом и заводом?
Хаунд кивнул на едва заметную стену вдалеке:
– Место нашел, завод в ангаре. Но не проверял, занят был. На руке нет мизинца с безымянным, от слова совершенно. Глаз вроде не сильно поврежден, но смотреть пока не могу, слезится и болит. Как дальше – видно будет. И натюрлих, спор ты выиграл.
– Ну, слава яйцам, хоть что-то хорошее, – кивнул Кулибин, – а то я в корень умотался пытаться выдумывать всяческие залепухи со словесными кружевами в адрес нашего мандолиза… мандолиста… мандолиниста… Эдди, как правильно?
– Барда.
– Хуярда. Так, дружок, с тобой вроде понятно. Не ссы, Хаунд, дядя Кулибин тебя немножко починит, сделает, натурально, киборгом.
– Сможешь, йа?
– Ну… – Мастер почесал щеку с щетиной. – Решение на поверхности, шарнирная система, жесткий каркас для тяг и переключателей положений. Рычажное управление в районе за запястьем. Обошьем кожей, может, найдем накладки из серебра с картинками. Все бабы твои будут.
– Они и так мои, если захочу. – Хаунд кивнул, уже рисуя в голове конструкцию. – Нож держать не выйдет. Стрелять? Не хотелось бы использовать интеллект и затраченные усилия для навыка держать ложку и подтирать зад.
– На рынке города скоро начнется бум на пистолеты системы Маузера, модели девяносто шесть Боло. Так, судя по твоим внимательно смотрящим глазам… глазу, ты уже ничего не понимаешь. Это меня не удивляет, ведь я прекрасно помню, что тебе сложно даются простые задачки по механике.
Сделаем удлиненную рукоятку с системой хватки, как у спортивных пистолей, только рассверлим под твои сосиски. Рамочный приклад, складной, как у мини-УЗИ, чтобы ложился на предплечье, не доставая локтя. Так сможешь поначалу точнее пулять.
И система перезарядки у него не как у автоматических, не в рукоятку, а обоймой и сверху в подаватель. Если увеличить магазин, то сможешь таскать с собой патронов двадцать-двадцать пять только в заряженном состоянии. В восхищении, надеюсь, от моего технического гения?
Хаунд кивнул. Перспектива рисовалась куда лучше предполагаемой.
– Вот, знаешь, чего мне жалко в плане твоего буркала?
– Чего?
– Что ты, сука, ни хрена не длинноногая и охренительно красивая блондинка с романтичным подбородком. Иначе сделал бы тебе белую повязку на глаз, да с красным крестом, смотрел бы и вспоминал счастливые молодые годы и любимые фильмы Тарантино.
– Кулибин, – Хаунд затянулся, – признайся, что ты мне завидуешь и ненавидишь?
– Еще как, – согласился тот, – ты здоровый облом с ногами, руками и членом в половину моей руки. А я?
– Подглядывал?
– Да иди ты в жопу, – махнул рукой технарь, – нет у
