Вернувшись в класс, Маринетт тяжело падает на свою скамейку и обхватывает голову руками. Она хотела бы найти Алью, высказать всё, что о ней думает, но подруга очень удобно куда-то исчезла с момента окончания предыдущего урока. Возможно, она пошла обедать домой или просто грызет бутерброд где-нибудь в школе.
Что бы там ни было, Алья явно усиленно старается избежать Маринетт и всех вопросов, которые та могла бы ей задать. Таких как: «Что именно происходит?», «Ты собираешься оставить меня в покое хоть на один день?» или «Кто еще испортит мне день?»
Ученики начинают понемногу возвращаться на свои места.
Проходя рядом с Маринетт, Натаниэль замедляет шаг, слегка краснеет и кладет на ее парту листок, застенчиво прошептав:
– Для тебя.
Она удивленно поднимает на него взгляд, но едва успевает открыть рот, как он уже уходит. Не став преследовать Натаниэля, Маринетт рассеянно пожимает плечами. Наконец, она опускает взгляд на листок и обнаруживает собственный портрет с подписью: «Держись, мы все с тобой».
Маринетт едва успевает рассмотреть рисунок, как подходит Иван и тихонько оставляет перед ней визитную карточку. Слегка нахмурившись, Маринетт берет картонный прямоугольник. Она быстро расшифровывает несколько написанных на нем строчек и едва не задыхается от удивления. Перед ее ошарашенным взглядом – номер телефона доверия для поддержки жертв насилия.
Маринетт чувствует, как в ней начинает расти обманчиво мягкая волна жара. Она инстинктивно сжимает кулаки и вынуждена сильно прикусить губу, чтобы не завопить. Поскольку в нее просачивается, ускоряет пульс и разогревает кровь уже не просто законное раздражение. Нет, это гнев. Глухая, стойкая ярость, которая требует выражения. Конечно, поведение одноклассников продиктовано добрыми намерениями, но ее терпению приходит конец.
И будто случайно, Алья до сих пор не вернулась с обеденного перерыва.
Она явно ждет последней секунды, чтобы избежать бурных объяснений, и, честно говоря, Маринетт должна признать, что подруга в кои-то веки демонстрирует здравый смысл. Она сейчас настолько охвачена одновременно гневом и стыдом, что готова взорваться от ярости.
Алья с довольной улыбкой на губах появляется только вместе с учителем. Она садится рядом с Маринетт, делая вид, будто не замечает оскорбленных взглядов подруги, как и величественно игнорирует записки, которые та ей передает.
Когда звонок возвещает окончание уроков, Маринетт поворачивается к Алье, решительно настроенная получить от нее четкое объяснение. Но прежде чем она успевает произнести хоть слово, ее прерывает повелительный голос:
– Хорошо, я попрошу вас еще несколько минут оставаться на своих местах, – заявляет с кафедры учитель. – Некоторые из ваших товарищей сообщили мне, что хотели бы по окончании уроков выступить с докладом. Я не вижу для этого никаких препятствий, так что даю им слово и прошу вас уважать их работу, внимательно выслушав то, что они хотят вам сказать. И если кто из вас вздумает уйти раньше, чем они закончат, я узнаю об этом, не сомневайтесь, – угрожающим тоном закончил он. – Нино, Милен, прошу.
Учитель отходит, уступая место ученикам, а потом тихонько выходит из класса. Охваченная плохим предчувствием Маринетт видит, как Милен и Нино обмениваются заговорщицким взглядом, коротко кивают и выходят, вставая лицом к одноклассникам. Устроившись перед учительским столом, они прочищают горло и начинают говорить.
И у Маринетт тут же возникает впечатление, будто она погружается в странный сон, или, скорее, в невероятный кошмар. Приоткрыв рот, она видит, как друзья начинают презентацию, которая наверняка потребовала многих часов работы и сюжет которой сводится к нездоровым отношениям. Как их узнать. Как их избежать. Как от них освободиться. Плюс многочисленные добавления о физическом насилии в паре и разнообразные юридические советы.
У Маринетт возникает неприятное ощущение, что у нее галлюцинации – настолько ситуация кажется нереальной.
Она не знает, что хуже всего.
То, что Нино и Милен явно обращаются к ней?
То, что все, абсолютно ВСЕ, одноклассники не отрывают от нее сочувствующих взглядов?
То, что все, абсолютно ВСЕ, одноклассники явно убеждены, что тот, кого она любит, бьет ее.
Одна только мысль о том, что Черного Кота могут обвинить в таком ужасе, вызывает у Маринетт тошноту. Если бы друзья знали, если бы они только знали, насколько ее напарник всегда без колебаний подвергает опасности себя, чтобы с ней ничего не случилось… Сколько раз он проходил по краю пропасти, чтобы защитить ее, насколько она постоянно боится, чтобы он не получил слишком сильный удар…
Глубокое чувство несправедливости смешивается с яростью, которая неумолимо растет в ее сердце, вызывает такое отвращение, что ее тошнит.
Парализованная бурей чувств, интенсивность которых растет с каждой секундой, Маринетт даже не замечает, что Нино и Милен закончили свой доклад. В ее ушах звучит глухой гул, заглушая внешние звуки, а сердце теперь колотится с такой силой, что она чувствует, как оно пульсирует в самых далеких уголках ее существа.
У Маринетт внезапно возникает ощущение, будто глаза заволакивает красным. Не теплым красным Ледибаг, а раскаленным красным потока лавы, предвестником вулканической вспышки гнева.
Она в двух шагах от того, чтобы сорваться.
В последней попытке сохранить спокойствие Маринетт инстинктивно вцепляется в парту, изо всех сил зажмуривается и глубоко вздыхает.
Спокойствие.
Спокойствие.
Спо-кой-стви-е.
Снова открыв глаза, Маринетт перехватывает осторожный взгляд, который Адриан бросает на Алью. Но каким бы ни было легкое разногласие, молчаливо возникшее между ее друзьями, Алья быстро одерживает победу.
Адриан коротко мотает головой, тихонько вздыхает, а потом поворачивается к Маринетт и в свою очередь кладет ей на парту карточку.
– Слушай, если… Если тебе понадобится, это номер адвоката моего отца, – нерешительно начинает он. – Просто скажи, что ты от меня и…
Это слишком для Маринетт.
Ярость и недовольство, скопившиеся за долгий день, обрушиваются на нее, словно вышедшая из берегов река, унося с собой остатки сдержанности.
Она срывается.
========== Глава 4 ==========
Протягивая Маринетт номер адвоката своего отца, Адриан с некоторым беспокойством наблюдает за ее реакцией. Не то чтобы он был против плана Альи, но он боится, что такая настойчивость чрезмерна.
И его страхи явно обоснованы.
Со своего места Адриан может заметить точный момент, когда терпение Маринетт подходит к концу. Он находится достаточно близко к ней, чтобы не пропустить то, как широко распахиваются ее громадные голубые глаза. Как щеки краснеют от гнева. Как внезапно сжимается челюсть. Не говоря уже о пальцах, которые вцепились в край парты так ожесточенно, что он почти удивлен, что от них не остается вмятин.
Маринетт дрожит от такой ярости, что Адриану кажется, будто он чувствует ее физически. Чувствует, как от подруги исходят волны бешенства и ударяют его со всего размаха, оставляя парализованным от удивления.
И прежде чем Адриан успевает хоть немного отодвинуться, произнести хоть слово, попытаться предотвратить
