– Тише, тише! – успокаивал их кучер.
Диск Луны вкатывался в солнечный круг и уже наполовину затмил светило.
– Ууууууууу! – кричал Родион.
Ветер взбивал его пышную копну волос. Не отрываясь от зрелища, Родион положил руку на плечо дяди.
– Ну как, Миля? Круто?
– Не то слово! – согласился Эмиль.
– Помнишь мой телескоп? «Машина времени».
– Помню.
– Знаешь, почему он так называется?
– Нет.
– Устремляя взгляд в звездное небо, мы видим прошлое. Свету звезд требуется время, чтобы долететь до Земли. Некоторые звезды уже мертвы, а мы все еще видим их свет. Эхо жизни. Мы видим Солнце таким, какое оно было восемь минут назад. Телескоп помогает видеть дальше, а значит, и раньше. Классно?
– Очень!
– Мальчики! – с крыльца окликнула ребят Алена. – Войдите в здание.
Эмиль и Родион будто не слышали ее. Земля, Луна и Солнце наконец выстроились в ряд, стало заметно темнее. Небо окрасилось в медный цвет. Упали первые капли дождя. Несмотря на шквалистый ветер, дядя и племянник как вкопанные стояли посреди непогоды и следили за затмением. Вокруг черного круга спутника Земли светился золотистый ореол.
– Похоже на золотое кольцо! – перекрикивал ветер Родион.
– Обручальное… – добавил Эмиль.
Луна пошла на убыль и вскоре скрылась из виду. Снова стало светло, небо засияло лазурью. Постепенно успокоился ветер. Вступил ливень. Родион смеялся и прыгал от радости. Он обнял Эмиля, оторвал его от земли, поставил на место и побежал к крыльцу.
– Давай, Миля! Кто быстрее до крыльца.
Опустив голову, Эмиль не спеша поплелся ко входу в здание. Под ногами лежали купюры, прибитые к асфальту дождем. Те, кто пытался их собрать, пережидали грозу под козырьком здания. Остальные, вероятно, прятались внутри. Кучер и гайдуки вместе с шестью лженевестами теснились в карете. Кони фыркали.
– Радуга! – крикнул кто-то.
Эмиль посмотрел на небо. По радужной дуге его взгляд скатился к углу ЗАГСа. Оттуда, прихрамывая, шел один из актеров, изображавших арапа Черномора. Почувствовав неладное, Эмиль быстрым шагом пошел к нему навстречу.
– Что случилось? – встревоженно спросил мальчик.
Актер не ответил, а только указал рукой на угол здания. Эмиль побежал.
Вокруг стоящего на земле паланкина лежали побитые слуги чародея. Сам карлик прятался за деревом, стоящим неподалеку. Времянкин быстро оценил обстановку и подбежал к носилкам: Татьяны внутри не оказалось. На бархатной подушке лежал сложенный лист бумаги, придавленный белой женской туфелькой. Эмиль сунул туфлю в накладной карман куртки и развернул письмо. Посреди белого листа было напечатано лишь одно слово:
ТЕЛЛУРА!
Эмиль смял лист бумаги, задумался на мгновение, стер рукавом капли дождя с лица и решительно зашагал в сторону проспекта.
– Три раза обойти. Три раза постучать. Тук, тук, тук. Зажмуриться, досчитать до трех. Три раза обойти. Три раза постучать. Тук, тук, тук. Зажмуриться… – бубнил Времянкин как под гипнозом.
Он и не заметил, как преодолел оживленный перекресток и дошел до входа в Морозовский лес. Дождь, не жалея воды, заливал все вокруг. Холодные капли колошматили Эмиля по лицу. Недолго думая, мальчик устремился в могучую дубраву. Он шел прямо, не сворачивая, пока не добрался до поляны со старым пнем. Его одежда насквозь промокла, на туфли налипла грязь.
Эмиль обошел корягу трижды. Трижды постучал по ней. Сказал: «Тук, тук, тук». Взобрался на пень. Зажмурился. Досчитал до трех…
Внезапно дождь прекратился. Мальчик открыл глаза: та же поляна, тот же лес, но без дождя. Здесь он словно и не проходил. Земля была сухой.
Времянкин спрыгнул с пня. И пошел куда глаза глядят. Шел он, шел, через ямы, рвы, ухабы и сухостой. Долго ли, коротко ли, но добрел он наконец до ветвистой яблони с наливными яблочками. Остановился Эмиль, а яблоня ему и говорит:
– Здравствуй, добрый молодец!
– Здравствуй, яблоня.
– Куда путь держишь?
– В Лукоморье иду. Только заблудился, кажется, в лесу дремучем. Можешь ли ты, яблоня, мне дорогу указать?
– А ты собери все яблочки с моих ветвей, я и помогу. Тяжело мне, вишь, плоды держать. Гнутся ветви мои.
– Соберу, отчего ж не собрать.
Эмиль излазил всю яблоню, да все яблочки посшибал.
– Вот спасибо, добрый молодец! Услужил! – распрямилась яблоня. – Возьми три яблочка. Одно брось под ноги, оно покатится и приведет тебя к печке. Печка тебе путь укажет. Второе яблочко Марене отдашь, чтобы задобрилась. А третье себе оставь, пригодится.
Поблагодарил Эмиль яблоню, сунул два плода за пазуху, третий бросил под ноги и пошел за ним. Долго ли, коротко ли, добрел Времянкин до печи.
– Здравствуй, добрый молодец!
– Здравствуй, печка.
– Куда путь держишь?
– В Лукоморье иду. Можешь ли ты, печка, мне дорогу указать?
– А ты вычисти всю золу, да растопи меня, да тесто замеси, да пироги поставь. Тогда и помогу.
– Сделаю, отчего ж не сделать.
Сделал Эмиль все, как печка просила. А печка ему и говорит:
– Спасибо тебе, добрый молодец, услужил! Помогу я тебе. Полезай на меня да крепко держись. Отвезу тебя к морю, там ты отыщешь челнок и поплывешь к Лукоморью.
Времянкин забрался на полати, печка и поехала. Из трубы валил дым. От тепла и ароматного запаха сдобы мальчик уснул.
Когда Эмиль проснулся, было уже темно. Печка стояла на берегу моря. Метрах в ста от них горели огни лодочной станции. Эмиль спрыгнул с печи.
– Мне туда? – спросил он.
– Туда, туда, – молвила печь. – Только возьми с собой три пирога. Один отдашь лодочнику за челнок, другой для Марены, а третий себе оставь, пригодится.
Поблагодарил Эмиль печку, взял три пирога и пошел на станцию.
Лодочник обрадовался угощению и без лишних разговоров вверил Эмилю челнок и фонарь, указал звезду в ночном небе, за которой нужно следовать, и отпустил с миром. Времянкин отчалил.
На изогнутом носу острогрудой лодки покачивалась фитильная лампа, заправленная маслом. Под стеклянным колпаком мерцал огонек. Эмиль стоял на корме и отталкивался веслом от дна, пока киль не перестал тереться о песок. Челнок поплыл, удаляясь от берега все дальше и дальше. Эмиль то и дело поглядывал на свет фонарей лодочной станции. Яркие точки делались все меньше и меньше, пока не исчезли совсем.
Времянкин сложил весло вдоль борта, встал к мачте и расправил парус. Но ветра не было – на тысячу миль был штиль.
Мореход сел на банку, вынул из накладного кармана куртки туфлю Татьяны и поставил перед собой. Сквозь шепот мелких волн послышалось урчание в животе мальчика. Эмиль вспомнил, что уже больше суток и крошки хлебной во рту не держал. Достал из-за пазухи пирог и яблоко. Он ел, смотрел на туфлю и думал о вечном.
Подкрепившись, мальчик собрался уж было взяться за весла, как вдруг справа по борту послышались всплески воды. Эмиль повернулся на звук, но ничего не увидел. Снова послышался всплеск. Мальчик добрался до носа лодки, снял фонарь и, прижавшись к борту, вытянул лампу над водой. Никого. Эмиль подбежал к корме, посветил там. Ничего.
– Далеко ли собрался, Эмиль? – послышался сзади женский голос.
Эмиль резко обернулся,
