Он вышел на авансцену и спокойно осмотрел зал. Улыбнулся и поклонился, прижав руку к сердцу. Зрители поприветствовали Эмиля. Мальчик развернулся и направился к роялю. Педальный адаптер был уже установлен. Времянкин сел на стул, привстал, пододвинул стул ближе к инструменту и снова сел. Он еще раз поднес ладонь к сердцу, погладил конька на удачу и занес руки над клавишами рояля. Па-па-па-па. Па-па-па-па. Па-па-па-па. Начал Эмиль, словно чеканя сообщение морзянкой.
Звучала Токката, вводящая в область виртуозной бравуры, строго ограниченной рамками избранных композитором технических формул. Это разнообразные формы репетиций и аккордов martellato, идущих от Листа и Балакирева. В пьесе господствует динамика ровного и непрерывного движения, нарастания широко раскинувшихся пассажей. Равель – мастер длительного крещендо, достигаемого путем преобразования элементарных пассажных форм. Движение устанавливается сразу и остается неизменным до конца пьесы. Его размеренность разнообразится сменой акцентов. В своем неудержимом размахе оно устремляется в верхние регистры инструмента, где пассажи обретают особый металлический блеск. Все это создает впечатление неодолимо рвущегося вперед звукового потока. В бушевание пассажей вплетаются мелодические голоса, как бы всплывающие из глубины на поверхность, внося в звучание эмоциональный оттенок. Равель искусно пользуется вновь вводимыми деталями для нагнетания динамики, особенно в конце, где возникает мощная кульминация. Важную роль здесь играют ритмические перебои. Они сочетаются со скачками баса, охватывают широкий диапазон, создавая эффект заполнения пространства.
XIII
Из дневника Эмиля7 января. Суббота
Конкурсы – это зло! Мальчик, который так и не заиграл, не выходит у меня из головы. Очень его жалко.
Помню, у одного знакомого музыканта была идея проводить альтернативный конкурс пианистов. Он предлагал, чтобы все участники одновременно, по выстрелу из сигнального пистолета, как можно быстрее сыграли бы какой-нибудь этюд. Интересная мысль! Допустим, это Первый этюд Шопена – он очень хорошо подходит, даже звучать будет неплохо. Можно было бы техническим способом вычислить, кто сыграл быстрее и при этом задел меньше фальшивых нот. Можно даже, чтобы это происходило беззвучно, считывать нажатия клавиш – и все. И зрители не нужны.
В общем, по результатам первого тура у меня первое место! Удостоился похвал Кассаветиса. Ян был рад, что и говорить, Алена тоже. На втором месте Мелания Журавлева с небольшим отставанием по баллам. Как и предполагал Ян, она стала моим основным конкурентом. Из пятидесяти человек отсеяли двадцать пять. Завтра второй тур. У меня есть пара часов на чтение. Сегодня – Бажов «Медной горы Хозяйка» и Тургенев «Муму». Потом спать.
Еще из событий дня: когда мы вернулись в отель, в фойе Алену ожидал Аркадий!!!! Сидел на диванчике с букетом цветов. Когда он увидел нас, выражение лица у него было совершенно идиотическое. Интересно, что само лицо я так и не запомнил, как будто память отказывается помнить его. А выражение запомнил. Он встал, улыбаясь во все зубы, очевидно довольный собой. И взгляд такой приторно преданный. Неужели он думает, что никто не замечает его притворства? А может, это и не притворство? Возможно, запах прибыли пробуждает в нем искреннее желание любить? Деньги плюс любовь – Фулл хауз! Дымка абсолютного комфорта. Пьянящая химера счастья. Может, только снаружи он выглядит по-идиотски, а внутри все клокочет?
В любом случае он испортил момент своим появлением. Нам троим хотелось подробно обсудить итоги первого тура, высказать впечатления от выступления и попросту разделить радость. В итоге Алена осталась с ним, а мы с Яном пошли ужинать в ресторан отеля. Думаю, по моей скисшей мине, было видно, что я недоволен неожиданным появлением сами знаете кого, но, спасибо Яну, он не касался этой темы за ужином – мы говорили только о предстоящем выступлении.
Сейчас я сижу в номере. Алена где-то с Аркадием. Скорее всего, он приехал еще утром, думаю, именно поэтому ее и не было в номере, когда я проснулся. Да уж. Ладно. Это ерунда. Нельзя отвлекаться. Дело еще не сделано. Пришло время отдохнуть – значит, буду отдыхать.
На следующее утро все повторилось. Алены в номере не было. Чистая выглаженная рубашка и брюки аккуратно лежали на стуле. Начищенные до блеска туфли стояли под стулом. Эмилю было приятно, что сестра проявляет такую заботу. «Несмотря на бурную личную жизнь, она не забывает обо мне», – думал он.
Времянкин сделал зарядку, принял душ и оделся в концертную одежду. Вернулась Алена с продуктами, затем пришел Ян. Все трое позавтракали и спустились к ожидавшему у выхода из отеля такси. В холле гостиницы они встретили нескольких участников конкурса, которые не прошли во второй тур. Юные музыканты и их сопровождающие с грустью покидали город – возвращались домой ни с чем.
Пока такси везло Эмиля и его сподвижников в Дом музыки, он размышлял: «Очевидно, что в этом есть и моя вина. Я занял чье-то место, прикинувшись ребенком. Кто-то из тех опечаленных детей мог бы продолжить борьбу, если бы не я. Я обманул их. Я – зло. Почему-то это не приходило мне в голову…»
Ян и Эмиль, как и перед первым выступлением, стояли за кулисами в ожидании объявления.
– Знаешь, что говорил про Рахманинова композитор Цезарий Кюи? – спросил педагог.
Времянкин улыбнулся.
– Сергей Васильевич Рахманинов. Прелюдия соль минор № 5 для фортепиано, – объявили в микрофон. – Исполняет ученик музыкальной школы номер один города Пушкино Времянкин Эмиль, семь лет.
Эмиль вышел на сцену. Улыбнулся, поклонился зрителям и сел за рояль. Погладил конька на удачу и вступил.
Начал угрожающе тихо. Потом крещендо нарастало с такой чудовищной силой, что казалось – лавина грозных звуков обрушивалась на зал с мощью и гневом. Как прорвавшаяся плотина.
В середине выступления Эмиля взорвался телевизионный софит. Зал ахнул, но Времянкин даже не дрогнул и стоически продолжал играть. Казалось, что этот громкий взрыв придал его исполнению дополнительный импульс.
Его игра была проникнута бурным, напряженным драматизмом, пафосом борьбы и протеста.
Мелания уже стояла за кулисами, скрываясь в их тени, – ее номер следовал за выступлением Эмиля. Облаченная в концертное платье изумрудного цвета, она хладнокровно ожидала своего часа. Времянкин увидел ее, когда под аплодисменты зала покидал сцену. Наряд Мелании, в сочетании с рыжими волосами, придавал ее виду что-то колдовское, «ведьмическое». В левой руке она держала скрипку, в правой – смычок. Чуть позади угадывался силуэт ее травмированного аккомпаниатора. Мелания встретила Эмиля
