– Неправда! Он… его одолевали сомнения! И я уверена: что-то произошло в пещере или раньше, я не знаю что…
– Доктор Мотт, вы неоднократно возглавляли исследовательские группы в Арктике, были старшим научным сотрудником в своей области – да? Вы никогда не сомневались в себе? Никогда не задавались вопросами: правильно ли я поступаю, в правильное время, с правильными людьми? Никогда не принимали решения, а затем пересматривали свои заключения, прежде чем применить их на практике? Такая, знаете, перестраховка.
– Я все обдумываю очень тщательно, чтобы быть полностью уверенной. Нельзя возглавлять научную группу, если сомневаетесь в себе.
– Или если лишились работы.
– Нет. Не надо так. – У Шона это вырвалось невольно, и весь зал уставился на него.
Соубридж поднял руку и медленно кивнул:
– Мой клиент очень добрый человек, если хочет защитить вас, доктор Мотт, но боюсь, ради его же блага я должен настоять на дальнейших вопросах…
– Николас, не надо, ты достаточно сказал. – Шон тоже встал.
Но Соубридж не смотрел на него, продолжая держать руку поднятой, словно останавливая дорожное движение и не отводя взгляда от Руфи Мотт.
– Что бы вы ни сказали, хуже уже не будет. – Она выглядела как человек, получивший смертельную рану, однако продолжала стоять.
Шону хотелось оказаться рядом с ней, но он словно примерз к месту.
– Не потому ли вы теперь застольный лектор, – продолжал Соубридж, – а не уважаемый научный сотрудник, что допустили фатальное ошибочное суждение на вашей последней должности? Разве причина не в том, что вы непреднамеренно убили учтенную медведицу? Я не хотел говорить об этом, но разве не вы ответственны за введение неверно подобранной дозы транквилизатора? Это к вопросу о вашей излишней самоуверенности, отметающей всякие мысли о перепроверке, о том, чтобы ставить свои действия под вопрос, чтобы сомневаться в себе иногда?
– Кто-то подставил меня. Я знаю, что все сделала правильно.
– Ах, – сказал Соубридж, – таинственный кто-то. Но никаких доказательств.
– Кто-то из моей команды. «Призма» заплатила им, я одна боролась за то, чтобы защитить область медвежьей зимовки, все остальные уже взяли деньги!
– Значит, вы винили компанию мистера Кингсмита в прекращении вашего исследования?
– Так и было!
– А затем, когда вы увидели его с моим клиентом, мистером Каусоном, по счастливому совпадению, на Шпицбергене, то, вероятно, решили, что сможете поквитаться за все ваши потери одним махом, если убедите Тома не иметь с ними дела. Вы лишились любимого человека и работы, но вам представился второй шанс. Неудивительно, что вы были готовы окучивать его каждую возможную минуту.
Соубридж снова добавил сострадательности в голос:
– Думаю, коронер примет к сведению вероятность переутомления мистера Хардинга из-за недостатка сна вследствие весьма насыщенного воссоединения в качестве мощного сопутствующего фактора его неспособности бороться за жизнь при трагическом стечении обстоятельств. Благодарю вас, доктор Мотт. Больше вопросов не имею.
«Как-то раз я встретилась с женщиной, спасшейся от смерти благодаря тому, что она съела своего мужа и детей.
Ехали мы с мужем из Игдлулика в Понд-Инлет. И в пути ему приснился сон, что его друга съели его же родные. Прошло два дня, едем мы и слышим, как разносятся кругом непонятные звуки. То ли зверь воет, то ли человек вопит. Но мы подошли ближе и стали улавливать обрывки слов, будто кто-то кричал надорванным голосом. И наконец мы разобрали: «Нет мне места среди людей, я же съела своих родных».
Мы поняли по голосу, что это была женщина. И мы переглянулись и заговорили шепотом, решая, как нам быть. Затем мы обошли кругом и увидели маленький навес, устроенный из снега и куска оленьей кожи. И рядом что-то стояло; мы уже решили, что это человек, но оказалось, это только винтовка, воткнутая в снег. И все это время не смолкали причитания. Мы подошли еще ближе и нашли обглоданную человечью голову. И вот мы заглянули под навес и увидели там женщину, сидевшую на корточках. Она сидела лицом к нам, и у нее сочилась кровь из глаз – так сильно она плакала.
– Кикак (обглоданная кость), – сказала она, – я съела мужа и детей!
Сама она была кожа да кости и казалась чуть живой. И полуголой, потому что съела почти всю одежду. Мой муж наклонился к ней, и она ему сказала:
– Я съела твоего товарища по праздникам певцов.
А мой муж ответил:
– У тебя была воля жить, вот ты и выжила.
Затем мы поставили рядом свою палатку и отрезали кусок передней занавески, чтобы укутать женщину; она была нечиста и ей нельзя было в нашу палатку. Мы дали ей поесть мороженой оленины, но едва она проглотила кусок, как повалилась и затряслась всем телом, и больше не могла есть.
Она до сих пор жива, замужем за великим охотником Игтуссарссуа, и она его любимая жена, хотя и вторая. Это самое ужасное из всего, что я узнала за всю мою жизнь».
Рассказ эскимоски Кнуду Расмуссену. Через арктическую Америку: рассказ о пятой экспедиции Туле (1927 г.).Кнуд Расмуссен30
Шон категорически отклонил предложение Соубриджа пообедать вместе. Теперь Руфь Мотт будет думать, что это она может быть виновата в смерти Тома. Эта мысль отравит ей всю оставшуюся жизнь.
– Вы недооцениваете эту леди. – Соубридж был, как всегда, учтив. – По-моему, она обладает поразительной жизнестойкостью. А когда дело доходит до защиты репутации в суде, тут уж, как говорится, кто кого. Либо мы их, либо они нас, другого не дано. Вы платите мне, чтобы я помнил об этом и действовал соответственно. Так что усвойте: клиент начинает привередничать в двух случаях. Первый: он невиновен, но опасается, что ему не поверят. И второй: он трус, желающий свалить вину на других, только, пожалуйста, избавьте его от чужих страданий. Вы, очевидно, первый случай. – Соубридж взглянул на свои часы. – Вы уверены, что он появится?
– Он уже приземлился.
Шон получил текстовое сообщение с нового номера о том, что Кингсмит уже в пути. Видимо, его основной номер был все время занят.
Подождав, пока Соубридж оставит его одного, Шон купил кофе и сандвич с горчицей и присел на скамейку вблизи плотины. Сквозь шум открытого рынка пробивалась птичья трель, и воды неслись стремительно и бурно. Шон ел и чувствовал, как рот наполняется массой из хлебного мякиша и мяса давно мертвого животного. Он с трудом проглотил это и понюхал сандвич – запах был нормальным, но ему почему-то стало противно. Кофе показался горьким и едким. Возможно, из-за
