– Ладно, – кивнул МакКой. – Может быть.
Пашка помялся, потом обнял его – стиснул так, что Боунс едва чай не пролил, и ушёл.
МакКой остался один в пустом коридоре.
В отличие от Энти, здесь в отсеках никаких уголков отдыха не было, и он просто вместе с чашкой чая сел на пол, как раз у стены с репликатором. Ниже на двадцать палуб урчали корабельные двигатели, удерживающие «Корунд» в дрейфе на краю затихающей бури. Пол почти не вибрировал от них, как на Энтерпрайз.
Крылья нудно и тяжело болели. Боунс сидел у стены, старался не спать, перебирал в голове, что бешеный вулканец мог сделать с Джимом и какие экстренные медицинские меры, возможно, понадобятся, перебрал все варианты, даже самые фантастические, и когда спустя минут сорок пискнул комм, едва не подпрыгнул на заднице. Торопливо вытащил, раскрыл… и сердце ухнуло от облегчения. Джим говорил хрипло, но вполне себе спокойно.
– Не надо идти, Боунс, всё нормально. Спок в себя приходит.
– Точно? – спросил он тупо.
– Да… точно. Я лучше побуду с ним до утра.
– Всё в порядке?
Тишина. Секунды три.
– В норме. Ничего не болит даже, воду мы пить будем, много. Я помню про обезвоживание. Отдыхай.
Джим отключился.
Боунс вернул комм в карман, покусал губы.
Нихрена не в порядке. Но это не его, МакКоя, дело, и вот что это сейчас было, как не намёк Кирка на «пиздуй спать, я сам разберусь»? У них теперь свои проблемы, его никаким боком не касающиеся. А ему и впрямь пора спать.
Он закинул пустую чайную чашку в корзину для утилизатора, с трудом поднялся на ноги…
И понял вдруг, что идти ему некуда.
Под ногами урчали двигатели чужого корабля. Медотсек был не его, и кабинет главврача тоже занимал не он. Своей каюты у некоего доктора МакКоя, внештатного медика «Корунда», не было и быть не могло. Идти к Пашке и Сулу? Но они там сейчас устроились и спят уже, скорей всего, а он не знает, где брать спальный мешок. Не будить же их, в самом деле.
Он закрыл глаза и привалился к стенке, ощущая чудовищную усталость и одиночество. Впервые за шесть лет оно было не притуплено горем утраты и казалось настолько всепоглощающим, что ему стало страшно. Заражение, смерти, пытки, предатели, всё это нахлынуло на него, откатилось и оставило ни с чем.
Или…
МакКой оторвался от стены и пошёл. По коридору до лифта, а там на две палубы вверх, к основным каютам. Шёл, шатаясь от усталости, выворачивающей боли в крыльях, пережитого, выпитого алкоголя, просто от того, что надо было продолжать жить, дышать, тащить свою неподъёмную жизнь.
У знакомой двери остановился, позвонил в интерком. И, едва с той стороны ответили, попросил:
– Выйди в коридор. Надо поговорить.
Хан появился через минуту – в белом шёлковом халате, со спокойными крыльями, пахнущий каким-то благовонным дымом, как всегда идеальный и ни капли не уставший. Окинул МакКоя своим рентгеновским взглядом.
– Ты выглядишь ужасно, Леонард. Что ты хотел сказать?
К чёрту
МакКой преодолел последние отделяющие их шаги и с облегчением навалился на Хана, уткнувшись лбом в его твёрдое плечо.
Хан не шелохнулся.
– Леонард?
МакКой тоже не шевелился.
Хан положил руку на его спину, между крыльев, потом просто обнял и снова негромко назвал по имени. Уже без вопросительной интонации.
Боль в крыльях чуть утихла, а вместе с ней разжало когти и страшное чувство пустоты.
Нет, он не один. Да и не был в последние дни, если подумать.
– Отдыхай, – сказал Хан негромко.
МакКой хотел огрызнуться, чтоб Хан ему не указывал, но не стал.
Успеется.
Теперь он, наконец, засыпал.
Комментарий к Для чего нужна семьяэтот фик закончен; через некоторое время к нему будет добавлен эпилог с филлерами, рассказывающими про дальнейшее житьё-бытьё главных героев. спасибо всем, кто читал, отдельно тем, кто комментил, спасибо с плюсиком – тем, кто наградил этот фик:3 мы всех вас любим (и стар трек, конечно же), и верим, что даже у Хана может быть шанс на новую жизнь в новом мире.
живите долго и процветайте v(_)
Ваши Авторы.
====== Постистория 1. Почему доктор не любит звёзды ======
Комментарий к Постистория 1. Почему доктор не любит звёзды Данный текст открывает серию необязательных внесюжетных зарисовок по макхану.
Будут филлеры и о спирке, а пока начало положено.
Триббл.
За стеклом лежало мерцающее звёздное полотно. Если смотреть долго, начинало казаться, что никакого пространства нет, чернота, усеянная точками звёзд, на самом деле плоскость, в которой кто-то проделал миллионы дырочек разного диаметра. А позади плоскости размещён источник освещения, подсвечивающий эти дырочки.
Боунс смотрел достаточно долго, чтобы так начало казаться. Крохотный отгороженный отсек за инженерным блоком пустовал; сюда едва бы могли втиснуться четыре человека. Он напоминал МакКою забытый балкончик, прилепленный в старом особняке к такому же забытому чердаку.
Наличие такого места на «Корунде», корабле, построенном по проектным чертежам Хана, казалось вообще невозможным. МакКой привык считать, что ничего нефункционального Хан в принципе не делает. А тут – странный закуток без назначения. Хан его версию подтвердил – сказал, что это «просто пространство».
Сейчас «балкончик», впрочем, был кстати. Давал возможность поговорить без лишних глаз и ушей.
Они сидели прямо на полу, МакКой подобрал крылья. Хан укрывал его своим, полураскрытым.
– То есть, у этого закутка правда нет назначения, – уточнил МакКой, оттягивая начало разговора.
Он не смотрел в сторону Хана, но слышал беспокойное шуршание перьев.
– Людям в длительных перелетах требуется пространство, где они смогут почувствовать себя не на работе. Или хотя бы знание о его существовании на борту.
Хан мог перейти сразу к делу, но не стал. Хотел, чтобы МакКой начал сам, когда будет готов? Ну, оттягивать дальше и правда смысла не имело.
Боунс кинул последний взгляд на дырочки-звёзды.
– Я должен поговорить с тобой об оторванном крыле. Точнее... о том, что этого не должно повториться. Никогда, ни при каких условиях.
– И если я соглашусь, то...?
– Я с тобой тут не торгуюсь, – отрезал МакКой, разворачиваясь к нему. – То, что ты сделал, уже усложнило процесс твоей судебной защиты. Ещё пара таких выходок – и тебе не поможет ничьё заступничество. От заморозки, Хан, вас всех – и тебя, и семерых твоих птенцов, отделяет только твоё благоразумие.
Хан смотрит на него. Смотрел всё это время. И жуткий взгляд прозрачных глаз спокоен, разве что при упоминании птенцов в нём проскользнуло какое-то неуловимое выражение.
– Неверная тактика, – он качнул головой. – Ты хочешь, чтобы я пообещал это именно тебе. Не суду. Не флоту. Тебе.
– Почему ты думаешь, что я требую от тебя личного обещания?
– Потому что ты видел. Ты
