МакКой, согласовав последние нюансы «прогулки» с Джимом, пошёл за охраной. На такие мероприятия ему полагался эскорт как минимум из трёх вооружённых безопасников – на меньшее Джим не соглашался.
За Ханом наблюдали круглосуточно, в четыре смены, – видимо, натыканных в палате-лаборатории датчиков капитану казалось мало. Поэтому, поднявшись на вторую палубу, МакКой сразу прошёл в офис старшего по охране, где и базировался оборудованный наблюдательный пункт. Раньше отсюда отслеживали только особо опасных преступников в камерах, и обычно только один дежурный. Хан был исключением – на видеопосте за ним наблюдало по четверо.
МакКой заподозрил что-то неладное, едва открылась дверь – эти четверо охранников гудели почище пчелиного роя.
– Умер, – офицер Хендорфф склонился над одним из экранов с расширившимися от шока глазами. – Как пить дать, вы гляньте на таймер, он так уже два часа лежит.
– Да с чего ему умирать, – неуверенно возражает Ватанен.
– Он не мог умереть, он сверхчеловек, – вторит ему Маттинен.
И их нестройный хор из «умер», «не умер», «не мог умереть», «да пусть помрёт уже» жужжит, сплетается, Хендорфф нервно бьёт по кнопкам, переключая камеры на экране.
– Стоило только за кофе отойти! – досадливо восклицает четвёртый, совсем ещё мелкий. Судя по растрёпанному виду, взъерошенным перьям и слабо виднеющемуся прямиком над воротником форменки засосу, ночной «поход за кофе» был вполне удачным.
На столе стояли стаканчики с ещё дымящимся кофе и валялись брошенные в спешке карты. Раздача на троих.
– Два часа – это за кофе отойти называется, а, Ростовский?
– А вы где в это время были?! – праведно взвыл юноша по фамилии Ростовский. – Почему этого дохлого только я заметил, когда вернулся?
– Да что тут у вас? – МакКой проходит к мониторам.
Безопасники замолкают и расступаются.
– Вот, доктор, – неуверенно говорит Ватанен.
На широком мониторе видно палату с нескольких ракурсов. Горит свет. Хан лежит на спине, что должно быть неудобно, прямо на сложенных крыльях, руки на животе, узкие ладони одна на другой. Неподвижным остекленевшим взглядом пялится в потолок.
Наверное, для обычных людей зрелище и впрямь жуткое, но МакКой сегодня в операционной насмотрелся на внутренности и мутировавших паразитов, так что Хан выглядел вполне себе ничего, даже миленько.
– И так, судя по записям, уже два часа восемнадцать минут, – сказал Кексик.
МакКой под взглядами охранников вытаскивает свой падд, просматривает данные от анализаторов. Пульс в норме для спящего, как и остальные показатели. Демонстрирует экран Хендорффу.
– Подумаешь, прилёг человек с открытыми глазами поспать. Запросили бы данные с моих анализаторов, старший лейтенант, доступ у вас есть.
Хендорфф выглядит виноватым и растерянным.
– Простите, сэр. Но так было похоже, что он умер, наконец, мы даже обрадовались…
Самый мелкий прижух, зато остальные загудели одобрительно. Слежка за Ханом безопасников не радовала – слишком скучно и слишком ответственно для скучного.
– Ладно, пейте свой кофе, да сходим, прогуляемся, – МакКой садится на незанятый крутящийся стул. – Мне нужны трое сопровождающих.
Книга, которую доктор принёс Хану, называлась «Басё: избранное» и включала в себя 163 хокку, дополненных небольшими иллюстрациями. Надо сказать, от информационного голода каждое стихотворение – три коротких строки – воспринималось удивительно полно и ярко. Особенно вкупе с иллюстрациями – стилизация под древнюю японскую живопись.
Возможно, выбор книги доктором был продиктован намерением поиздеваться над нетерпеливостью Хана, его вспыльчивостью и, как он думал, неспособностью созерцательно воспринимать мир. Но Хан любил красоту – во время его правления не хватало времени на то, чтобы просто остановиться и посмотреть вокруг себя. Тем острее и слаще была каждая минута урванного спокойствия. Поэтому сборник пришёлся ему по душе, а неторопливое течение мысли автора помогало переносить скуку.
Хотя всё равно книга была удручающе тонкой – и Сингх сообщил об этом доктору во время утреннего посещения.
Доктор, однако, оставил его замечание без должного внимания. Сказал, что у него много работы, быстро провёл необходимые тесты и ушёл. Что примечательно, в этот раз на его крыльях были рабочие фиксаторы.
На крыльях стального цвета металлические фиксаторы смотрелись удивительно хрупкими, непрочными.
Поймав себя на этой мысли, Хан понял, что японская созерцательность начинает оказывать на него влияние.
Как несвободно
Дышат стальные крылья
В фиксаторах
Следовало сделать перерыв.
Хан отложил сборник, подтянул к себе свинью и поставил перед собой на кровати.
Свинья любопытно глазела на него чёрными глазами-бусинками. Это была свинья розового цвета, вернее, той его разновидности, что называлась «дыня крайола», из неплотной пористой резины и с дырочкой-свистелкой на пузе, там, где у живой свиньи располагался бы пупок. У неё были остренькие ушки, затемнённые внутри, закрученный упругий хвостик, пара коричневых пятен на спине и светлые копытца. Сверху, где голова переходила в шею, были даже сделаны складки. И всё это – как и множество других деталей – Хан мог воспроизвести в голове даже с закрытыми глазами.
У него слишком давно не было других собеседников. Свинья и доктор. И со свиньёй Хан общался намного чаще.
Доктор вернулся поздно вечером, даже ночью – приблизительно в первую половину десятичасовой гамма-смены. Хан как раз прилёг вздремнуть при включенном свете – совершенно случайно не выключил, конечно. И с открытыми глазами спал тоже – случайно. Зато успел поспать, а вот доктор выглядел сильно уставшим.
– Есть настроение прогуляться? – спросил, что называется, «с порога». Дверь за собой тоже не стал блокировать, и Хан подумал, что за ней в коридоре минимум шестеро охранников с фазерами.
Но с кровати подниматься не стал – только приподнял голову.
– Прогуляться? Ох, доктор, я надеюсь, это не эвфемизм вивисекции.
– Я не в том состоянии, чтобы разводить художества. Не хочешь гулять – тем лучше, пойду на боковую. Так что?
На шутника он действительно не походил, хотя Хан всё ещё не верил в такой подарок. А если и верил в подарок, то не верил в его безопасность. Тем не менее, он плавно поднялся с кровати и ступил босыми ногами на пол.
В конце концов, его тело при нём. А мозгоправ уверял, что при угрозе жизни его психика вполне допустит самооборону.
– Я готов.
– Идём.
Доктор вышел, прошуршав полураскрытыми крыльями о стенки дверного проёма.
Охрана снаружи действительно была. Трое ничуть не сонных высоченных охранников, все с фазерами наизготовку. Доктор по сравнению с ними и их крыльями казался совсем невысоким.
– Опустить, – он устало поморщился. – Просто следуйте за нами в двух метрах.
Охранники подчинились, хотя и неохотно. А Хан с одобрением отметил их спокойную собранность. В отличие от дуболомов, которые сопровождали его в адмиралтействе, эти были
