За время их прогулки ни в одном коридоре им не встретилось ни одной живой души. Что ж, хорошая организация работы, мистер доктор, браво.
Они не поехали в лифте, а вместо этого поднимались между палуб по аварийной лестнице – возможно потому, что в лифте у охраны было бы меньше манёвра, вздумай Хан что-нибудь выкинуть, но доктор оборвал его мысли:
– Подумал, что тебе стоит размяться. Будешь хорошо себя вести – сниму с тебя фиксаторы. Ненадолго.
– Не подозревал в вас столько сочувствия ко мне, доктор.
– Не подозревал, что тебе захочется так быстро вернуться в лабораторию.
Разговаривать он явно не был настроен.
Они поднялись вверх на несколько палуб, если память Хану не изменяла – она никогда ему не изменяла – вышли на первой палубе, прошли по короткому коридору. Маркус давал ему на изучение схемы кораблей класса «Конституция», и они сейчас шли прямо к обзорной палубе. Подарок неслыханной щедрости.
Открылись последние дверные створки, разошлись в стороны, и желтоватую полутьму коридора сменил ровный, чистый звёздный свет. Огромное панорамное окно переходило в подобие купола над головой, и если не смотреть за спину, где осталась вторая, металлическая часть этого купола, казалось, что преграды между тобой и звёздами и вовсе нет. Пол под ногами был зеркальным, причём зеркало, судя по лёгкой дрожи, было голограммой, имитирующей недвижимую водную поверхность. Доктор пошёл прямиком к стеклу. Стоило ему вступить в голограмму, как по её поверхности, как на настоящей воде, стали расходиться круги, быстро исчезая за шагами.
Хан направился следом. За ним неотступно следовали три тени.
У самого стекла иллюзия зеркальности достигла апогея – возникало ощущение, что ты стоишь в звёздной пустоте, которая сразу повсюду. Далёкие холодные огни звёзд ярко светили в бархатной космической черноте.
– Ну, сойдёт это за средство от скуки? – спросил доктор.
Хан обернулся к нему, мягко щурясь.
– В данный момент мне действительно не скучно. Было бы идеально, если бы вы позволили мне подраться с охранниками по пути назад.
– Может, тебе ещё и крылья чесать во время засыпания под колыбельную? Так ты только попроси, – доктор бросил быстрый взгляд на космическую пустоту и повернулся к ней спиной. – Иди сюда, разблокирую накрыльники. Только без глупостей.
О каких глупостях, интересно, говорил доктор. Вряд ли он действительно верил, что Хан каким-либо образом решит навредить ему – убить, сбежать. Нет, точно нет.
Хан разворачивается к нему спиной, и умелые руки доктора зарываются в его крылья.
– И во сколько отчётов вам обошлась моя прогулка? – спрашивает Сингх, чтобы отвлечься от ощущений. Ему всё ещё не нравится собственная беззащитность.
– Меньше, чем если бы я вздумал выгулять тебя в оранжерею или спортзал. – Лёгкий щелчок – и хватка ремней на крыльях исчезает. – Ну, можешь посоздавать сквозняк. Только в сторонке.
Хан медленно расправил затёкшие крылья. Он чувствовал – наконец чувствовал – работу каждой мышцы, чувствовал, как в освобождающихся сосудах начинает быстрее бежать кровь. Впервые с того момента, как он падал на Сан-Франциско в разрушающемся «Венегасе», Сингх почувствовал свободу.
Они пробыли на обзорной палубе около получаса. Доктор вяло огрызался на каждую фразу, обращённую к себе, Хан медленно прохаживался по комнате, махал крыльями на месте, действительно создавая “сквозняк”. Изредка застывал у экрана – а за экраном располагалось огромное звёздное пространство.
После недель заточения эта короткая прогулка как будто вдохнула в Хана глоток жизни. Перед тем, как расстаться, он (снова в палате, снова в фиксаторах) поблагодарил доктора.
– Вы, думаю, понимаете, какой подарок сделали мне. – Хан встал напротив него, уже собирающегося уходить. – И я не забуду этого.
– Ты лучше, если с открытыми глазами спишь, не забывай свет выключать. А то наблюдатели нервничают и грызут ногти. А это вредно.
Хан улыбается и слегка склоняет голову.
– Как же мало вам нужно для счастья, доктор. Но если это ваша просьба – я выполню.
Джим долгое время хотел, чтобы Спок начал проявлять к нему внимание в рабочее время. Кажется, небеса услышали его молитвы: услышали, извратили и исполнили. После миссии с заражёнными колонистами, буквально стоило сняться с орбиты, Спок – начал. Он проявлял внимание к каждому недочёту в отвётах Джима, к каждому его действию вне регламента, к человеческому общению во время смены – он называл это фамильярностью, не предусмотренной уставом. Он был рядом каждый раз, как Джим отходил от протокола – а даже если и не был, то всё равно каким-то образом выискивал информацию об этом и отчитывал Джима. Мог отчитать на мостике, в коридоре, где угодно – и всё это в присутствии подчинённых.
– Тяжело вам работать со мной, Спок, – это Джим высказал, когда Спок отчитал его за то, что он в рабочее время переписывался с Боунсом на личные темы. – Работать с компьютерами не в пример легче должно быть.
На это последовало хладнокровное поднятие брови.
– Ваше сравнение некорректно, – сказал он только. И всё.
Кирк скрипнул зубами.
– В любом случае, я не просил ваших советов. Идите на своё рабочее место.
Этот же… вулканец, прямой, как палка, не дрогнув ни мускулом, развернулся и отошёл на рабочее место. Для того, чтобы через полчаса прислать Кирку детальный разбор недочётов, допущенных им во вчерашнем отчёте.
Джим терпел это поведение три дня. Три долбаных дня, а это – целая вечность, когда вокруг тебя крутится вулканец, словивший псих из-за того, что ему не дали остаться на Новом Вулкане. Потому что иных причин для этого шила в заднице Джим не видел.
По прошествии трёх дней Джим вызвал Спока на приватный разговор. Подождал, пока тот пройдёт, сядет, а потом спросил прямо:
– Спок, что с тобой случилось? Ты как с цепи сорвался – и не смей придираться к этой фразе, не понимаешь значения, открой фразеологический словарь.
– Я не вижу никаких существенных либо вызывающих подозрения изменений в своём поведении, капитан.
– Ну… – Кирк решает сыграть на хвалёной вулканской памяти. – Сколько замечаний в день вы делали мне в период с начала миссии до… четырёх дней назад?
– Вы прибегаете к неверной оценке моих возможностей. Я не андроид, капитан, и не могу назвать число того, что не считал специально. Если вам так необходима эта цифра, предоставлю её вечером после перебора воспоминаний за указанный вами срок.
Джиму так и не удаётся ничего от него добиться. Спок стоит на своём – в его поведении нет ничего необычного, каждое замечание было обоснованным. Он логичен, холоден и прям. Куда сильнее, чем
