– Как капитан и твой друг.
Джим облокачивается на стол. Там стоят стопки, вазочки из-под сухофруктов. И помада лежит. Вроде, Чи забыла. Не Кексик же – кстати, хорошо вписался мужик.
– Мне не нравится, что он на моём корабле, и не нравится, что ты должен с ним работать. Поэтому я должен знать о нём столько, сколько могу.
– Если бы я мог сказать что-то точное – я сказал бы, – огрызается МакКой. – Пока что я не знаю даже, тот ли это человек, который тебя убил. Они перековеркали его, Джим. Перетрясли психику, что твою перьевую подушку, и кинули нам разгребаться с последствиями. Что ты хочешь от меня услышать? Нет, я его не жалею, хотя и понимаю, что метаморфозу с ним провернули чудовищную. Да, за тебя и твою смерть готов убить. И нет – я этого не сделаю.
– Тогда устрой нам встречу. Послезавтра в районе беты. Гляну сам, что это за фрукт теперь… Кстати, когда мы его транспортировали, его поведение было вполне адекватным. Не считая подколок к Споку.
Хан – чёртов геморрой, а Спок – целое проклятье. Джим уже и не знает, что думать о его поведении, хоть к Боунсу отправляй на осмотр.
– Я же предложил тебе в самом начале, ну, – отзывается Боунс. Берёт со стола один из фантиков и свистит в него. Громко, пронзительно и противно. Джим морщится и закрывает пальцем ухо.
– Боунс, это нечестно.
Он опускает фантик.
– Пойдём. Прямо сейчас, капитан.
– Сейчас… давай, почему нет. Только не свисти больше, умоляю.
МакКой и сам не мог решить, как относиться к их испытуемому. В самом задании командования крылась ловушка: социализация. Внедрение в коллектив. Это значило, ему нельзя остаться в стороне и сохранить к делу чисто профессиональное отношение: предполагалось, что эта самая социализация начнётся у Хана с куратора. С него самого.
Так что Джим своими вопросами попал в точку. Больную такую. МакКой не умел работать вполсилы.
Введя коды доступа в лабораторию, он привычно вошёл первым. За ним вошла охрана с фазерами и только потом – Кирк.
– К тебе гости, Джон, – сказал МакКой сидящему на кровати Хану.
– Капитан, – улыбнулся-оскалился Хан, убирая с колен свинью. На какое-то мгновение он даже стал похож на себя предыдущего, но это стекло с его лица, стоило моргнуть. Просто показалось. – Надо же, какой приятный сюрприз. Чаю?
– Ты пока ещё не в том положении, чтобы играть в гостеприимную хозяюшку, – МакКой подошёл ближе, встал рядом с кроватью. Кивнул Джиму. – Капитан, вы можете подойти. Под мою ответственность.
Охрана напряглась. МакКой понимал, что не перевести наставленные на Хана фазеры в режим аннигиляции им сейчас очень сложно.
Джим не спеша сделал шаг вперёд, ещё шаг под внимательным взглядом Хана. И склонился, подавая руку.
Хан медленно-медленно (понятно, что предосторожность, чтоб не шмальнули) пожал её. Улыбнулся шире.
– Вы либо смельчак, капитан, либо редкостный глупец. Доктор меня не боится, но вы-то боитесь.
– Люди боятся неизвестности, и это нормально.
Джим вынул руку из его хватки. Встал прямо, осматриваясь.
– И как тебе тут?
– Тесно, – Хан снова улёгся на кровать, взял свинью. – Кстати, с Флаффи вы ещё не знакомы.
– Флаффи?
Джим, подняв глаза, рассматривает игрушку. Потом переводит непонимающий взгляд на МакКоя.
– Не моя вина, что из всех игрушек у нас в стандартный список репликатора забита только розовая свинья, – сказал МакКой. Его и самого это удивило, когда искал, что реплицировать Хану.
– Да, но… Флаффи…
Уголки губ Джима дёргаются в намёке на улыбку.
– Я думал назвать её Мировое Господство, но цвет не соответствует.
Хан ловит взгляд МакКоя. И подмигивает ему.
Это Боунсу не нравится. Его подопечный горазд выпендриваться.
– Подарю тебе синюю в пару к этой, назовёшь Крушение Диктаторских Надежд.
МакКой слишком поздно понимает, что ляпнул. Перенервничал.
– Доктор, доктор…
Хан с осуждением качает головой, а потом возвращается вниманием к Джиму.
– Всё-таки, капитан, чем я обязан?
– Ты на моём корабле, – просто отвечает Джим, подходя к стене. Разворачивается. Осматривает комнату.
– И вам это не нравится, – Хан не спрашивает уже, а утверждает. – Вы пытаетесь понять, насколько я опасен, чем грозит моё пребывание на «Энтерпрайз». Вы хотите держать ситуацию под контролем, но не можете, ведь даже кураторство доктора МакКоя зависит не от вас, а от адмиралтейства.
– А ещё от меня зависит, как скоро ты отсюда выйдешь, – напоминает МакКой. Переводит взгляд на Джима, его встопорщенные в естественной защитной реакции крылья. – Капитан, желаете продлить своё посещение?
Он отрицательно качает головой, подходя к Хану. Они застывают так на пару секунд, Джим, смотрящий сверху вниз, и спокойный Хан.
– Проницательность твоя не пострадала, – говорит капитан. – А вот с чувством иерархии проблемы, да? Это плохо, мистер Харрисон, это говорит о проблемах с вашей реабилитацией.
Хан чуть улыбается, щурясь. Вот по нему эмоции вообще не прочтёшь, разве что слегка топорщатся крылья.
– О, это немного похоже на угрозу, капитан.
– Это и есть угроза. Боунс, я наобщался.
МакКой кивает и идёт разблокировать двери. На душе у него кошки скребут.
Когда они с Кирком остаются в коридоре одни, МакКой приваливается спиной к стене. Раскинутые крылья вытягиваются вдоль неё, их, ноющие в суставах, приятно холодит пластик стены.
– Ну что, убедился? Он щас похож на старого волка, у которого зубы сточились и зрение уже ни к чёрту. Огрызается и осознаёт свою беспомощность.
– Здорово бедолагу приложило…
– Это не “приложило”, дорогой мой капитан, это наш хвалёный гуманизм. Убить мы не можем, смертная казнь слишком жестока, ампутировать крылья не даём, но зато психику калечим и позволяем людям умирать в мучениях. Красота.
Джим приваливается к стене напротив. Он слегка хмур, хотя и кривит губы в улыбке.
– Боунс, ты краски-то не сгущай. Начало у встречи было неплохое. И я понял, почему свинья, но – розовая? Это шутка?
– Так. Джим, ещё раз: в репликаторе других не было. Только розовые, к чёрту, свиньи. Размер менять можно, окраску – нет, а я доктор, а не чёртов репликаторный программист.
– Да ладно, ладно… сделаем мы тебе хоть синюю, хоть жёлтую. Назовёшь её Сладенькой и будете с Ханом ими играться.
Он, махнув рукой, отлипает от стены и идёт по коридору по направлению к турболифту.
МакКой возвращается в комнатуху. Хан по-прежнему сидит на кровати. На него, вошедшего, поднимает взгляд.
– Любишь же ты играться. Только теперь это тебе не на пользу, – Боунс останавливается напротив в двух шагах.
Он усмехается криво.
– Доктор, ну подумайте сами. Если я буду совсем уж белым и пушистым, кто мне поверит? Вы –
