Хан почувствовал лёгкий укол ревности. Он прекрасно понимал в этот момент, что доктор обнимает Павла, чтобы утешить, и что это скорее отеческие объятия, но…
Он поймал взгляд доктора. Улыбнулся и склонил голову в приветственном жесте.
– Мистер доктор.
– Только не говори, что и ты крыло вывихнул, на вправление этой махины троих сгонять надо, – доктор посмотрел на него крайне недовольно. – Подожди пять минут.
– Этого не нужно. Я всего лишь пришёл передать вам записку.
Кажется ли ему, или Леонард ведёт себя слишком профессионально? Будто бы Хан не прижимал его к стене вчера, будто не касался его, не говорил с ним. Неужели решил делать вид, что ничего не было?
Делать вид, что ничего не было, есть смысл, когда ничего больше и не будет. А это определённо не про их случай.
Я прав, доктор?
Хан протянул ему измятый клочок бумаги.
Доктор, уже выпустивший Павла, но успевший взять в руки какую-то белую упаковку, кивнул на стол:
– Туда.
Но если Хан положит записку туда, у него не будет шанса увидеть, как доктор её читает.
– Я подожду, – он, улыбнувшись ещё раз, убирает протянутую руку.
Чехов, шмыгая, вытирает нос рукавом.
– Лейтенант, – Хан обращается к нему, – вы упали откуда-то в инженерном?
– Да оттуда, – он смотрит на него косо. Потом, косо, на записку, – там, знаете… бандура есть, короче, ну и Скотти сказал, там полетел усилитель. Ну я и подумал…
Но тут доктор, закрепив на его крыле небольшой приборчик (кажется, он охлаждал сустав и всё же как-то ослаблял боль), начал складывать само крыло, чтобы потом зафиксировать, и Чехов страдальчески зажмурился. Когда тихо щёлкнул накрыльник, он с явным облегчением выдохнул, но тут доктор взялся за его руку. Вправление обычного сустава Чехов вытерпел стоически, как и фиксацию плеча, а после выдёргивание держащихся на честном слове и поломанных перьев и замазывание мелких синяков-царапин регенератором.
– Четыре дня крылом не шевелить, – начитывал доктор в процессе работы. – Разминать осторожно, только чесалкой-массажёром. Фиксатор не трогать. Если сустав воспалится – идёшь сразу, не ждёшь, пока от боли выть будет хотеться, как в прошлый раз. Понял?
Скулу лейтенанта украсила последняя полоска биопластыря. Он кивнул. Доктор подобрал что-то с пола и протянул ему.
Золотистое перо, единственное из выпавших целое.
– На, отдашь Сулу в коллекцию.
– У него есть мои, – он слез со стула, неловко улыбнувшись, но Хану пришла идея.
– Лейтенант, а у вашего друга… коллекция?
– Да, перья, – Павел чуть светлеет лицом. – Везде их собирает, знаете. Даже после вашей драки хотел, только там на сувениры всё растащили, и теперь он даже не знает…
– Подождите. – Хан завернул крыло вперёд и выдернул у себя перо. Одно из маховых второго порядка, крепкое, чёрное, мягко блестящее. – Можете ему подарить.
– О, спасибо, сэр… – Павел чуть тушуется, вспомнив, видимо, что официально Хан ему никакой не «сэр», – в смысле, мистер стажёр, ага… я пойду тогда, доктор?
– Дуй давай. – Доктор провожает его недовольным взглядом. Вертит в пальцах золотистое перо. Оно совсем небольшое, скорее всего, из оперения крыльного плеча, со светло-солнечным отливом, но в обтянутой латексом руке доктора смотрится как строгий лабораторный образец.
– Ваша записка. – Хан передаёт её доктору. – Кстати, мне её передала юная лаборантка, но она отказалась говорить, от кого это.
Он кивает, забирает клочок реплицированной бумаги, бросает на него короткий взгляд и выдаёт с хмыканьем:
– А! Вовремя. Ещё несколько дней – и перезрели бы. – Поднимает голову, сминая бумажку в комочек. И её кидает в урну, а золотое перо – неожиданно – кладёт себе в чехол к падду. Принимается стягивать вымазанные регенератором перчатки. – Спасибо, что передал.
– Перезрели?
Хан понимает, что уже ничего не понимает. А не понимать он не любит.
– Доктор, там... формула. Я, – решил признаться, – ничего не понимаю.
– И это значит, что шифр хорош. – Доктор со вздохом опускается за стол, к компьютеру. Начинает заполнять некую выведенную в голографию документационную форму. – Уж извини, сказать я тебе не могу. Это не только моя – и в первую очередь не моя тайна.
– Я понимаю, – Хан кивнул. – Надеюсь, когда-нибудь я об этом узнаю. Доброго дня.
Джим старался, действительно старался составить свой отчёт по планетоиду таким образом, чтобы руководство поверило – делать там нечего. И остальные, чьи отчёты входили в пакет – Джим был уверен – сделали то же самое.
К сожалению, этого оказалось недостаточно. Миссию переадресовали экипажу ЮСС «Саратога», которая – вот же невезение – оказалась настолько рядом, что у Джима даже не было возможности претворить в жизнь свой план со сбоем связи. Приказ пришёл им буквально за сутки перед сближением с Саратогой. И за эти сутки им полагалось передать все собранные данные по планетоиду, встретиться старшими офицерскими составами для обсуждения миссии, а после ещё неделю оставаться на нынешнем месте, чтобы помогать исследованиям второго корабля.
Это была откровенно хреновая идея. Джим в самые безумные свои годы не мог бы выдать идею более хреновую. Но адмиралтейство не желало ничего слушать – сам Комак, вызванный по видеосвязи, уж на что умный мужик, но не слышал доводов Джима в упор.
– Капитан, в документах, которые вы нам выслали, нет достаточных оснований, чтобы прекратить исследование планетоида. – Эту фразу в той или иной формулировке он повторял уже раз в четвёртый. Или в пятый. Джим постепенно начинал терять терпение, которого у него и так немного осталось.
– Адмирал, вы внимательно читали гипотезы научного отдела?
– Мы ознакомились со всеми документами, которые вы нам выслали. Капитан, гипотезы ваших людей остаются всего лишь гипотезами.
– Но они, скорее всего, близки к истине.
– Что не делает их истиной.
Комак скорчил важную физиономию и в пятый (или шестой) раз завёл песню о недостаточности данных. Не может же он не понимать, что достаточные данные можно собрать только подвергнув корабль риску заражения?
– Адмирал, это неоправданный риск. После инцидента с Нарадой, а после – Ханом, Федерация может позволить себе рисковать целым кораблём?
– Капитан, мы вполне способны решить, какой риск…
Джим уже не слушает. И так понятно, что дело – дрянь. Сдался им этот планетоид. Да будь он хоть полностью сделан из дилития – он не стоит того.
Встреча закончилась полным провалом. Джиму оставалось надеяться, что капитан Саратоги окажется достаточно адекватен, чтобы услышать его опасения по поводу этой миссии. Возможно, вместе они смогли бы провернуть что-то для уничтожения этого проклятого
