Хан навёл справки по Чехову по базам флота – оказалось, быть частью флота очень удобно, когда ищешь кого-то. Всё как на ладони: биография, звания, научные работы, заслуги перед Федерацией. И у Павла в его достаточно юном возрасте уже набрался впечатляющий список. К примеру, Хан и не знал, что лейтенант способен заменить главного инженера на борту – а он заменял как раз во время противостояния Хана и Энтерпрайз. И в предыдущем бою, первом для корабля, тоже проявил себя наилучшим образом. Гений. Смельчак. Преданный и стойкий человек, список статей которого уже давно перевалил за сотню – в основном, математика и физика. Совершенно не вязалось с тем кудрявым мальчишкой, которого Хан увидел на приёме Леонарда. С его поведением в чате тоже – один ник чего стоит. Дедушка Ленин.
Павел оказался интересен даже в отрыве от желания знать сплетни и приблизиться к доктору.
Хан подкараулил мальчика после альфа-смены в столовой. Сел вместе с ним и заговорщически наклонился вперёд.
– Павел, если я не ошибаюсь?
– Ага, мистер стажёр… сэр…простите, – он улыбнулся, но в глазах промелькнула настороженность. Однако больше её ничего не выдало. – Как к вам обращаться?
– Можете по имени. Здесь меня называют Джон.
Хан протянул ему руку, Павел пожал. Тоже так… осторожно.
– Павел, по кораблю ходят слухи, что вы хорошо разбираетесь в энергетических системах. Это так?
– Скажем… Да, неплохо. Слегка, – мальчишка явно скромничал, но тут же, оживившись, перескочил на другую тему: – А вам спасибо за перо, Джон, потому что… ну, Сулу давно их коллекционирует, у него есть четыреста восемьдесят перьев, но ещё не было ни одного сверх-пера – понимаете…
– А что, ему очень хотелось его заполучить?
Хан с улыбкой принялся разделывать запечённую рыбину. Сегодня ему захотелось чего-то простого – запечённая речная рыба.
– Очень! – Чехов весомо тыкает вилкой в отварную картофелину. – Это же страсть. Как у меня – программировать, например. Он даже говорит, что в коллекции есть пара адмиральских перьев, но я ему не верю. Небось на базе на Центавре у кого-то из крыльев повыпадали – там всегда жуткая толкучка.
– А перо коммандера у него есть?
Хан наблюдает за Чеховым краем глаза. У него после этого вопроса становится такое забавное лицо – как будто у него спросили, есть ли у него перо… скажем, того же дедушки Ленина.
– Не-ет, что вы! Это как… Спок за своими крыльями всегда следит, как не знаю за чем. Это же местная притча. – Он забывает про еду, склоняясь над столом и начиная говорить почти что шёпотом. – До того как капитан с коммандером… ещё не в отношениях, Спока монахом звали. Потому что, ну… понимаете, да, если крыльями хлопать, перья ровно лежать не будут. А у него всегда в фиксаторах, идеально гладкие, пахнут шампунем… Ходила легенда, что он их ароматическим воском смазывает. Специальным, косметическим. И поэтому ни с кем – ни-ни. Чтобы крылья не повредить вдруг. И одна девушка из научного – она сейчас не на «Энти» служит, если что – была в коммандера по уши влюблена. И попыталась раз стащить перо. Мать святая Москва, тут такое было…
– Можете не продолжать, я догадался. – Хан улыбается ему. Всё же удивительный контраст – Павел Чехов в документах и в жизни. – А если я помогу вам достать перо коммандера для вашего друга Сулу? Я действительно могу, поскольку мы с коммандером часто тренируемся вместе.
Мальчишка тут же подобрался и прищурился. Выглядело забавно.
– В обмен на что? – уточнил серьёзным тоном.
– Деловой подход, Павел. Мне нравится. – Хан улыбается шире и возвращается к рыбе. – Ну, во-первых, вы мне нравитесь. А во-вторых, мне пришла идея занимательной модификации фазерного ядра, – он поднимает глаза, видит округлившийся взгляд Павла. Ну да, бывший диктатор говорит об оружии. – Успокойтесь, Павел, я не собираюсь экспериментировать с настоящим фазером. Мне же его никто не даст. Мне пришла идея, и я бьюсь над ней уже три дня. Ощущение, что упускаю какую-то деталь, и из-за этого страдает весь чертёж. Ваша помощь не помешала бы.
– Если чертёж – это часа четыре… Ну почему бы и нет. Сегодня вечером приходите – моя каюта В-418, четвёртая палуба. Можно даже потом модель запрограммировать. Посмотрим, как модификация будет в реальных условиях выглядеть. Только вы извините, но… – Чехов замялся. – Я об этом офицеру МакКою расскажу. Нас инструктировали так.
– Мне доктор говорит, что я безопасен. Посмотрим, что он скажет вам. Приятного аппетита, Павел.
Доктор не был против их с Павлом посиделок. Это было хорошо, потому что иначе Хану пришлось бы сближаться с лейтенантом постепенно, обстоятельно, а, судя по их последнему с доктором разговору, времени у Хана было не так много. Поэтому вечером путь Сингха лежал в каюту В-418 на четвёртой палубе.
Каюта была… занимательной. Первое, что бросалось в глаза, едва стоило зайти внутрь – огромный алый флаг на одной из стен с аккуратными серпом-молотом в уголке. Да, Хан был наслышан о нежной любви Чехова ко всему, что несло русский отпечаток. На флаге были прикреплены в хаотичном порядке антикварные значки, маленькая сувенирная бутылочка с крупной надписью «ВОДКА», фотографии на лощёной бумаге. И если фото берёз, пельменей и страшной старухи с крючковатым носом Хана не заинтересовали, то заинтересовали другие – Павел, капитан и Леонард в красной кадетской форме, строгие и серьёзные; Павел, хохочущий и цепляющийся за Леонарда; капитан, сонный и вымазанный в зубной пасте… Определённо эти трое были больше чем друзьями.
Вторая половина комнаты, судя по стене, увешанной перьями в рамочках (Хан узнал своё) и фехтовальной рапире, принадлежала Хикару Сулу. И он Хана совершенно не интересовал.
– Удивительный беспорядок, – заметил Сингх, по жесту Павла устраиваясь за столом и раскладывая на нём лист бумаги. – Вам не помешает, что мы будем работать карандашами на бумаге? Я так привык.
– А... пожалуйста. Я тогда сейчас... со стола всё... Будете чай? У меня с репликацией настоящего варенья.
Павел засуетился, освобождая поверхность стола для бумажного листа. Потом метнулся к репликатору, делая чай – Хан посчитал, что для установления диалога это действительно лишним не будет. Заодно появилось время внимательнее рассмотреть, что налеплено на флаг – и, оказалось, там висела записка. Смятый лист бумаги со странной формулой, похожей на химическую. Сестрёнка записки, которую Хан относил Леонарду.
Сделав чай и поставив на стол варенье, Павел продолжил суетиться. Стирал со стола жирные пятна, хотя уж сохранность листа Хана беспокоила в последнюю очередь,
