Хан склоняется, трогая одно из растений – обычную земную розу. Так странно видеть её здесь, среди великолепия инопланетной флоры.
– Вы не перестаёте удивлять меня, доктор, – сказал, ощутив пальцами бархатистую нежность лепестка. – Это восхитительно.
– Смотри не разочаруйся во мне, когда узнаешь, для чего эта клумба выращивается, – хмыкнул доктор. В этом крохотном садике, где им двоим было практически не повернуться, а крылья тесно и неудобно жались к спинам, он определённо посвежел. – Скотти у себя в инженерном держит самогонный аппарат нового поколения, как он его сам зовёт. Уж не знаю, нового он поколения или не нового, но пойло получается отменное. Чистейшее. Вообще-то, на борту сухой закон, и это всё – подсудное дело, поэтому посвящены в суть единицы из экипажа. А я, так сказать… поставляю ароматические отдушки.
И он принялся за обрезание «созревшего» кактуса: аккуратно и быстро срезал ножом плотные, мясистые почки ярко-красного цвета, укладывал их в открытый контейнер, вполголоса приговаривая «вот и всё, хороший мой, они бы тебе всё равно жить не давали, цветки эти, все соки бы вытянули, уж ты мне поверь».
Хан наблюдает за его умелыми движениями – доктор явно льстил себе, когда говорил, что сможет разочаровать Хана этой информацией.
И вдруг захотелось пошутить.
– Как вам будет угодно, доктор. – Хан присаживается перед розой. – Всё равно ничего лучше старого доброго вина создать невозможно.
– Ну уж нет, ни уса чёртова винограда в моём огородике не будет, – фыркнул доктор, чем-то смазывая места отрезанных почек из небольшого тюбика. – Чертовски капризная штука, хуже капитанского пуха. А ты посмотри сюда…
Он присел рядом, зажал контейнер между коленями и животом. Указал на кактус:
– Одну почку я оставляю. Видишь, какая огромная? Это царь-цветок. Он единственный из всех не пахнет, зато очень красивый. Остальные почки появляются раз в год, только вовремя урожай снимай, а эта зреет в течение трёх лет. На Адрагере, откуда кактус родом, туземцы тоже настаивают на почках алкоголь, но царь-почка, по легенде, принадлежит богу спиртного, и её не трогают. Человеческому обонянию запах не учуять, но этот самый бог ходит по пустыне и собирает раскрывшиеся царь-почки для своей божественной настойки.
– Как думаете, а сверхчеловеческому обонянию она раскроется? – Хан лукаво смотрит на него. Приятно видеть, как доктор ожил. Видимо, это место действует на него особенным образом, что бы он ни говорил о цели его создания.
– Если ты ещё и богом окажешься – я от тебя под кроватью прятаться буду. И хрен меня оттуда вытащит весь адмиральский совет, сами пусть курируют.
Доктор сказал это почти весёлым тоном, но тут же почему-то помрачнел и поднялся. Сразу стало заметно, что он не спал целую ночь.
– Ладно, пойдём и отнесём эту радость Скотти, пока почки свежесть не потеряли. А потом можно и за кофе.
– Может быть, вам лучше отнести их одному? Вряд ли Скотт обрадуется, увидев меня, вас и почки вместе. – Хан поднимается. – Я предпочёл бы сделать вам хороший кофе.
Доктор разрешил Хану с собой не ходить, но завтрак с кофе сказал перенести в каюту Сингха. Возможно, это и к лучшему. Стандартное репликаторное меню не понравилось Хану с первых же дней, так что его репликатор тут же претерпел некоторые улучшения. Полностью согласованные с командованием, конечно же.
К приходу доктора Хан успел реплицировать завтрак – себе сделал кроличье рагу, доктору его обычную овсянку. Негоже игнорировать чужие предпочтения в еде, даже если они обусловлены заботой о весе. И кофе. Себе с корицей, доктору простой чёрный.
На самом деле, Леонарду сейчас нужен был не кофе, а сон. Долгий и спокойный. Но это было решать не Хану.
Доктор вернулся в молчании. В молчании же сел, пробормотал благодарность и притянул кофе, по своей привычке побаюкав с минуту чашку в ладонях.
– Вы не выглядите радостным. – Хан понимает, что осталось только одно свободное кресло, и оно занято Флаффи. Приходится пересадить свинью на полку – и Хан не фанат одушевления неодушевленного, но выражение у неё становится обиженным. Зато теперь можно сесть и самому. – Кстати, поесть вам тоже нужно. Время ещё есть.
– Тошнит от одной мысли про еду. Кофе хватит.
– И что вы сейчас сказали бы себе как доктор?
Хан приподнимает брови, принимаясь за рагу. Рагу отвратительное. Этот рецепт тоже нуждается в доработке.
– Что надо спать, – было в ответ совсем уж тихое. Следующие несколько минут доктор клевал носом, иногда всё же отхлёбывая из чашки. Наверное, когда вспоминал о её существовании. Он так и уснул – сидя, склонив голову над чашкой.
Хан тихонько сфотографировал его на падд и переслал фото капитану. Пояснил: «Капитан, доктор пришёл меня проведать перед сменой и уснул. Ему не помог даже кофе. Вы не могли бы выписать ему отгул?»
Сработало замечательно. Ответ пришёл почти сразу: «Отгул будет, пусть спит».
Потрясающая неофициальность. Тихо-тихо, чтобы не потревожить сон Леонарда, Хан укрыл его ноги пледом, положил на колени Флаффи и ушёл на смену.
Когда он вышел из комнаты, от капитана пришло ещё одно сообщение вдогонку к первому: «Кактусы он отнёс»?
Надо же, какая важная тема.
Хан на ходу ответил: «Отнёс. Будьте спокойны, сэр».
День перелёта был тусклый, и словно в насмешку в отделе дизайна и программирования систем запустили тип освещения «пасмурная погода». Это ребята в рамках программы по снижению «одурения» экипажа от одинаковости стен, панелей и коридоров – то «солнечное», то «пасмурное», даже закаты и рассветы сделали. И Боунс их понимал.
Миссия была передана «Саратоге», но неприятный осадок остался. Не из-за грызни, а из-за незаконченного дела.
Когда МакКой на пятом часу альфа-смены проснулся у Хана в каюте, это чувство было первым, посетившим его (кроме удивления из-за свиньи и затёкших к чертям крыльев).
Потом понял, что именно произошло. Он в каюте своего подопечного, чужом пространстве, укрыт пледом и… с резиновой свиньёй на коленях. За все шесть лет, что он во флоте, это был первый раз, когда о нём кто-то заботился целенаправленно.
Его чашка с недопитым кофе стояла на краю стола.
Глядя на отражение потолка в ней, с прилепившимся полумесяцем тени от бортика, МакКой ощутил себя во сне. Плед съехал с его колен из-за тяжести, но свинью он успел подхватить и аккуратно поставил на стол. Рядом с чашкой.
Крылья заломило – в суставах, затем боль распространилась и в кости. Правильно, пять часов спать сидя и непонятно как. Морщась, МакКой
