– Капитан, отойдите, – Спок ощетинился всеми своими крыльями.
– Всем пояса на режим неприкосновенности! Спок, Хендорфф, назад!
Джим оттолкнул крыло замешкавшегося Спока. Параллельно менял режим и на своём поясе – этот создавал вокруг носителя плотный энергобарьер, не допускающий никаких соприкосновений со средой вне поля.
Он подошёл к заражённому ближе. Джонсон из командного, начальк бета-смены – его лицо исказилось в муке, но… если он мог кричать, значит, сохранял сознание.
Джим выставил фазер перед собой (просто поза, он не станет тратить несколько зарядов, чтоб пробить силовое поле), вторую руку протянул раскрытой ладонью – вперёд.
– Джонсон, – максимально жёстким и командным голосом, – ты слышишь? Понимаешь?
Вместо ответа он снова заорал, качнулся вперёд, выпал из лифта на пол, и двери закрылись. Приблизиться к нему никто не решался.
Мимо сгрудившихся людей и их крыльев протолкался МакКой.
– Что, чёрт возьми…
– Капитан, – чуть дрожащий голос Адлер позади, – блокировка палубы через десять секунд.
– Его пояс на режиме неприкосновенности, – сказал вдруг Спок. – Он запер сам себя, очевидно, когда понял, что заражён.
– Ничего нельзя сделать? – прошелестел где-то рядом Пашка.
– Ничего. – МакКой дёрнул его за плечо ближе к себе. – Блестящий, пригляди за кудрёнком, пока не полез геройствовать.
Сулу кивнул, подтянув Пашку к себе ближе, даже на «блестящего» не среагировал.
МакКой присел у заражённого. Поле режима неприкосновенности плотно блокировало его внутри себя.
Джим тоже подошёл, опуская фазер.
Это выглядело иначе, чем с Вольгом. Мелкие ростки не прорывались сквозь кожу как вены, они прорастали как из земли. Джонсон был их питательным субстратом – не более, живой человек был просто субстратом для этой жуткой дряни.
Джонсон издал ещё один ужасающий вопль, вздёрнул руки к груди, будто пытаясь разорвать форменку на ней – энергополе очень медленно пускало его пальцы к застёжке. Забился в конвульсиях, едва не пиная сидящего рядом МакКоя.
Ещё один нечеловеческий вопль, и позади Джонсона раскрылись двери турболифта. Все инстинктивно подняли глаза к ним, боясь увидеть ещё одного заражённого (Джим тоже боялся, чёрт возьми, он не камень, видеть, что творится сейчас с членами его экипажа…) – но это был Хан. Он стремительно вылетел из кабины, перешагнув умирающего и хлопнув крыльями.
Встал рядом.
– Я гнался за ним, чтобы уронить и не допустить на мостик, и очевидно не успел. Режим пояса не позволит ему встать. До времени он безопасен.
– Сам в поясе? – спросил МакКой, не отрывая взгляда от заражённого. Он переставал дёргаться, но уже тише. Крики сменило невнятное бульканье. Видать, стебли прорастали горлом.
– В двух поясах, Леонард.
– Полная блокровка палуб с четвёртой по вторую, – сообщила Адлер. – Мы изолированы на мостике.
Хан, ничуть не стесняясь толпы, сел рядом с МакКоем и застегнул на нём второй пояс, сказав, что этот программировал лично, и он надёжнее. В этот же момент Джонсон, страшно захрипев, выгнулся… и пророс. Весь. Из него вырвались клубки толстых стеблей, спутанные, стремящиеся вырваться наружу. В считанные мгновения он превратился в длинный клубок зелени, удерживаемый силовым полем.
Джим подавил тошноту.
Хан совершенно не поменялся в лице – его больше интересовал Боунс.
– Предлагаю реплицировать что-нибудь, чтобы его накрыть. Нам тут неизвестно сколько сидеть до прихода помощи, – Боунс, прищурившись, склонился ниже над зелёной массой. Она приняла форму силового поля и шевелилась там, внутри, под невидимым слоем энергетического барьера.
Джим был согласен. Нужно.
– Адлер.
– Есть, – она понятливо отошла к репликатору.
– Его нужно испепелить. Если щупальца сломают его пояс, блокада вырубится, а мы получим клубок вдвое большего размера. И вряд ли он будет спокойно лежать на месте. Те, что в лабораториях, не лежали, – сказал Хан негромко. Услышал его только МакКой, продолжающий вглядываться в клубок щупалец.
Он отрезал любые мысли про то, какие мучения испытал умерший человек. Теперь это не имело значения. А вот понять механизм заражения всё ещё было надо. За спиной было слышно, как Джим приказывает Ухуре открыть связь по кораблю и произносит речь – что они послали сигнал о помощи, что надо сохранять спокойствие и не снимать пояса, что обо всех изменениях тут же будет сообщено.
Подошедшая Адлер накрыла реплицированным серым покрывалом то, что осталось от заражённого, и МакКой поднялся. Оглянулся на стоящего рядом Хана.
– Такой смерти точно никто не заслужил.
Хан остался неподвижен.
– Вы уже посылали запрос командованию на помощь? – спросил зачем-то.
– Посылали, конечно, – Боунс прислонился к дверям бездействующего лифта. – А что, надо умереть тут в гордом молчании?
Хан пристально оглядел его с головы до ног, проигнорировав вопрос.
– На мостике мы не нужны. Предлагаю поискать место для отдыха в доступной зоне палубы.
– А теперь мне нужно знать, откуда произошла утечка. – Джим по очереди оглядел их всех, собравшихся в его кабинете. Боунс, Скотти, Чехов (нечего светлые мозги игнорировать; в смысле, сам пролез, и Джим решил – почему бы и нет) и Хан со Споком. Отчёт от Адлер он уже выслушал, лаборатории, заражение, моментальная блокировка. Но вот Джонсон оказался вне лабораторий и тоже был заражён.
– Контейнер с планетоидными образцами платины, дорсалия и растительно-гуманоидных останков упакован идеально, – спокойно ответил Хан.
– Подтверждаю, – Спок вскинул голову. – Я лично проверил состояние силовых полей на запечатанных стажёром образцах.
Джим только про себя вздохнул. Спокова паранойя грозила перерасти во что-то по-настоящему серьёзное.
– Люди с Саратоги чисты, – резко заявил Боунс. – Да и если бы это были они, заражение началось бы с ангарных палуб. С шаттлов.
– Четыре проверки, капитан! – это уже Скотти. – Шаттлы чуть ли не блестят, мои ребята даже провели техобслуживание, на случай, если они нам понадобятся вместе с нашими. Всё в стандартных поясах, ни одного заболевшего. Ангарная палуба чиста как стёклышко.
– Отлично. – Джим сел на угол стола, скрестил на груди руки и по очереди оглядел своё маленькое собрание. – Что никто не виноват, я уже понял. Предложения, господа, любые предположения. Даже самые безумные, сейчас сгодится всё.
Они молчали. Мялся Пашка, вздрагивая крыльями.
– Единственное общее между Саратогой и планетоидом – радиация. Сейчас сенсоры фиксируют её повышающийся уровень на Саратоге. Установить природу этого излучения не удалось, – сказал Спок. – Я предполагал, что естественное излучение изотопов дорсалия имеет к этому отношение, однако данная версия не подтвердилась.
– Изотопы платины? – предположил Скотти, морщась.
Хан едва заметно приподнял брови.
–
