– Знаю, Грейс, и очень благодарна вам за это. Наговоримся завтра.
На следующее утро я проснулась словно от толчка – казалось, в доме раздался какой-то шум и разбудил меня. Я прислушивалась изо всех сил, но улавливала только обычные скрипы и стоны старого дома. У меня было странное чувство, будто мне снилось что-то знакомое, но я, как всегда, не могла припомнить ни одной детали. Некоторые люди способны помнить свои сны до мельчайших фантастических подробностей, но я к ним не отношусь. Я знала только, что здесь был Кэллум, он говорил, что я должна делать, каким должен стать мой следующий шаг, но ничего из этого я не помнила. Перевернувшись с бока на бок, я в отчаянии несколько раз ударила подушку.
– Прости меня, Кэллум. Как бы сильно я ни старалась, сны ни о чем не говорят мне. Мы должны изобрести какой-то другой способ общения.
Я села в кровати, вспомнила прошедший день и поняла, что была не совсем права. Я же вспомнила сон о Ричмонде. Может, если я отпущу свои мысли на свободу, тогда в конечном счете мое подсознание опять набредет на что-нибудь полезное и важное.
День был ярким, солнечным, и потому я решила повторить некоторые из наших с Кэллумом прогулок в надежде, что мое внимание привлечет что-нибудь необычное. Я кинула в сумку бутылку воды и пустилась в путь, не забыв перед уходом включить сигнализацию – мне не хотелось устраивать Кэтрин легкую жизнь, на случай если она вернется.
Длинная прогулка до Уэлтон-бридж оказалась совершенно бессобытийной. Лебеди, к большому моему разочарованию, не обратили на меня никакого внимания. Кэллум, и это было совершенно очевидно, не сопровождал меня во время этой прогулки, но я не хотела сдаваться в надежде, что в какой-нибудь момент что-нибудь возьмет да прояснится. Темза была очень спокойной, и птицы вели себя тихо; создавалось впечатление, что это место пребывает в ожидании чего-то. Быстро, как только могла, я дошла до маленькой лужайки на острове Санбери-лок, которую всегда считала нашим особенным местом, но, добравшись до нее, обнаружила там только траву. Здесь не было ни Кэллума, ни каких-либо подсказок, что делать дальше. Упавшая духом, я опустилась на землю.
Я сидела там целую вечность, смотрела на реку и не теряла надежды на то, что что-то укажет мне на его присутствие, но время шло, и ничего не менялось. Река продолжала нести свои воды сначала к Туикенему, потом к Ричмонду и, наконец, к центральному Лондону и тени собора Святого Павла. Я вернулась мыслями к первому дню. Дню, когда все переменилось, когда я нашла в грязи амулет. Вспомнила шипение лебедя и то, как проволока врезалась мне в пальцы, когда я пыталась высвободить его, и проблеск сверкающего камня, попавшего на солнечный свет впервые за… кто знает, за сколько лет. Я могла представить себе Веронику, измучившую бедолагу до такой степени, что тот снял амулет и бросил его в реку, привязав сначала к большому камню, а потом позволил ей забрать его воспоминания. Еще я помнила момент, когда сама чуть было не выбросила его. Кэллум был тогда здесь, и его голос остановил меня, но, готова поспорить, Кэтрин тоже находилась рядом и без раздумий прыгнула бы за амулетом. Я содрогнулась при мысли о том, как близко я тогда подошла к тому, чтобы потерять все.
Я посмотрела на свое бледное запястье, и мне страстно захотелось, чтобы амулет был при мне, чтобы я снова выкопала его из песка. Представив тот небольшой пляж, я поняла, что мне нужно идти, что нужно вернуться туда, где я его нашла. Может, именно там я отыщу столь необходимые мне ответы на мои вопросы.
Я опоздала на поезд и потому отперла гараж и протерла от пыли велосипед Джоша. Он перестал пользоваться им сразу, как получил права, но велосипед по-прежнему был на ходу. Взяв необходимые для поездки вещи, я отправилась в Туикенем.
Хотя я находилась в весьма неважном состоянии, все же где-то через час я оказалась у «Белого лебедя». Я привязала велосипед тросом к ограждению, тщательно пропустив его через все детали, которые кто-нибудь мог утащить. Был отлив, и вода не могла затопить террасу. Примерно за половиной столиков сидели посетители и негромко разговаривали. Я быстро огляделась, но никого из знакомых не увидела.
Наверху в баре было темно и как-то мрачно после солнца снаружи, и бармен выглядел так, будто ему очень хотелось оказаться где-то еще. Он подал мне стакан лимонада, не попытавшись вступить со мной в разговор, и я быстро вернулась на террасу, где могла оставаться в темных очках, скрывавших мои синяки и ссадины. Я какое-то время шла между столиками, пока не нашла единственный свободный, с видом на пляж. Уровень воды не был еще достаточно низким для того, чтобы я могла увидеть то место, где я откопала амулет, и потому я потягивала лимонад и позволяла своим мыслям блуждать где придется. Я считала это место очень значимым: все события моей жизни, связанные с амулетом, брали начало отсюда.
Здесь я впервые заметила странное движение в камне, здесь Кэллум впервые увидел мой образ. Несмотря на все, что случилось потом, на всю боль, на все страдания, я бы не хотела ничего менять. Если бы мне предоставили возможность все забыть, не доставать из грязи амулет, я отказалась бы. Я предпочитала любить Кэллума и потерять, чем никогда не знать его любви ко мне.
Потирая запястье, на котором я носила утраченный амулет, проводя пальцем по линии загара, я не смогла удержаться от глубокого вздоха. Даже этот след должен постепенно исчезнуть; через неделю от него ничего не останется. Как бы я хотела знать, что мне делать! Но тут меня снова охватил страх. Я действительно видела Кэллума или же только то, что так безумно хотела видеть? Может, это все было охотой за призраками? Действительно ли я верю в то, что амулет способен к самовозрождению? Его разбили на тысячу крохотных частиц, металлическая оправа покорежена и сломана, изящное переплетение серебряных нитей нарушено. Сказочный, вдребезги разбитый камень… Я посмотрела на свою ладонь, на которой маленькая ранка была все еще заклеена грязным пластырем, и медленно отодрала его. След от ранки по-прежнему был красным и воспаленным, но постепенно начинал заживать. Заживет ли со временем и моя сердечная рана? Я медленно погладила ранку – частицу меня, которая последней соприкасалась с сердцем амулета, а потом перевела взгляд на хранившую свои
