Наступил вечер. Мы собрались, и перед нами выстроились четырнадцать бродяг.
– Так вот, – сказал я им, – по одному, по два идите за Московскую заставу, на Волховское шоссе, Ицка вам укажет места. В час ночи я там буду, и тогда уже за работу!
– Рады стараться! – ответил Петрушев, и они ушли.
Прудников был бледен и, видимо, волновался. Келчевский выпил здоровую порцию коньяку, и только я один, скажу без всякого хвастовства, чувствовал себя как рыба в воде.
Я верил в успех предприятия, предстоящая опасность словно радовала меня, и – теперь я могу сознаться – я видел в этом деле возможность отличиться и обратить на себя внимание.
Кое-как мы досидели до двенадцати.
– Едем! – сказал я.
Мы встали и тронулись в опасную экспедицию.
До заставы мы доехали и приказали ямщику нас ждать, а дальше пошли пешком.
Это приключение могло бы составить несколько страниц жгучего интереса у романиста – но я, к сожалению, не обладаю бойким пером писателя и пишу только неприкрашенную правду.
Однако все-таки не могу обойтись без описаний.
Ночь была ясная, хотя и без луны. Шагах в шести-восьми можно было различить человека, и поэтому мы, хотя и переодетые блузниками, все-таки шли не тесной группой, а гуськом, и я повел всех не прямо по шоссе, а обочиной, по самому берегу Лиговки.
На другой стороне чернел лес; кругом было мертвенно-тихо, и среди этой тишины, в сознании предстоящего риска, было немного жутко…
Мне порой казалось, что я слышу, как щелкают зубы у Прудникова, который шел следом за мною.
Мы вступили в редкий кустарник, голые прутья торчали со всех сторон и цеплялись за нашу одежду.
Вдруг прямо передо мной выросла фигура. Я невольно опустил руку в карман, где у меня лежал массивный кастет. Во все времена этот кастет был единственным моим оружием.
– Это я, – ответил в темноте Ицка.
Прудников и Келчевский тотчас приблизились.
– Все готово?
– Все! – ответил Ицка. – И они все пьют! Только Мишки нет.
– Не ждать же его, – сказал я, – а где наши?
– Здесь!
Ицка провел нас к самому берегу, и там мы увидели всех наших молодцов.
– Ну, так за работу, братцы! – сказал я. – Помните, руки за лопатки – и вязать. Оружия никакого!
– Слушаем! – ответил Смирнов.
– Ты, Петрушев, и вы… – я указал на каждого, – идите за Погилевичем и ждите нас! А вы за мной!
Семь человек отделились и осторожно пошли вдоль берега.
Я обратился к Келчевскому и Прудникову:
– Ну, будем действовать! Вы и с вами трое станете позади дома. Четверых я возьму с собой. Идемте!
Мы прошли несколько саженей и очутились подле сторожки. Она стояла мрачная, одинокая, и из ее двух окошек, как и тогда, падал желтоватый свет.
Я остановился и отделил четверых.
– Как только я свистну, прямо срывайте дверь, если заперта. А теперь прячьтесь!
Я подождал и смело ударил в дверь. Она через минуту отворилась.
– Кто? – спросил Славинский, держа в зубах неизменную трубку.
– Впусти! Али своих не узнаешь! – ответил я.
– А! Колпинский! – отозвался сторож. – Иди, иди!
Я смело вошел и очутился в настоящей разбойничьей шайке.
За столом, кроме хозяина с дочерьми, сидели и пили огромный Сашка, Сергей Степанов, Васильев и знаменитый Калина.
– А где Мишка? – спросил я добродушно у Стефании.
– А кто его знает, – ответил Калина, – ты скажи лучше, откуда ты так вырядился! Ишь гоголем каким!
На мне было все крепкое и новое, и одет я был скорее рабочим с хорошим жалованьем, чем побирушкой.
– Завел матаньку и обрядился. Дело нетрудное! – ответил я, замечая в то же время, что Сашка не спускает с меня пытливого взора.
– Ну так как же нынче?.. – начал Славинский.
– А также, – заявил вдруг Сашка, хлопнув кулаком, – выпроводи сперва этого гуся, а там и толковать будем! – И он злобно сверкнул на меня глазами.
Я решил действовать.
– Кричит кто-то! – воскликнул я и, бросившись к двери, тотчас открыл ее и позвал: – Вались, ребята!
– Что я говорил! – заревел Сашка.
В то же время я получил страшный удар в плечо, и он мелькнул мимо меня, рванувшись между вбегающими моими молодцами.
– Вяжи всех! – крикнул я им и бросился за Сашкой.
Он быстро обогнул дом и побежал к берегу Лиговки Я за ним, крепко сжимая в руке свой кастет.
– Держи его! – крикнул я на ходу оставшимся трем на страже.
Они тотчас кинулись ему наперерез, но он мелькнул мимо них, бросился в речку и переплыл на другую сторону.
– Попадись только мне! – долетела с того берега его угроза, и он исчез.
Я взял с собой оставшихся трех стражников и вместе с Келчевским и Прудниковым побежал к дому. Но там было уже все кончено: Калина, Степанов и Васильев со Славинским были связаны, и подле каждого стоял дюжий городовой.
Стефания и Анна сидели в углу на лавке и ревели во весь голос.
– Идем к Сверчинскому! – сказал Келчевский.
Мы направились туда.
Навстречу нам бежал, тяжело дыша, какой-то мужчина и, увидев нас, рванулся в сторону, но наши молодцы нагнали его и арестовали.
Он оказался самим Сверчинским.
Остальные, бывшие в его сторожке, были все переловлены ловким Ицкою. Их было всего двое: Иван Григорьев и Егор Чудаков.
– С добрым уловом! – радостно поздравил нас Прудников, у которого прошел уже весь страх.
– И домой! – добавил Келчевский.
Мы отправили всех со связанными за спину руками под строгим конвоем в тюрьму, а сами, весело разговаривая, дошли до заставы и поехали по домам.
На другой день Шувалов, выслушав доклад о поимке почти всей шайки «душителей», назначил Келчевскому и Прудникову произвести по всем их преступлениям строжайшее расследование, определив в помощники приставов – Прача и Сергеева.
И началось распутывание целого ряда страшнейших преступлений.
Расследование началось на другой же день.
Друг за другом вводили в комнату разбойников, временно закованных, снимали с них первое дознание.
Я все время присутствовал на этих допросах.
Но моя роль еще не окончилась. Впереди оказалось еще много дела, сопряженного и с немалым риском, и немалыми хлопотами.
У нас оказались арестованными: в самом начале мною – Александр Петров и Григорий Иванов, затем в Царском Селе – братья Дубовецкие и Константин Тасин, потом на облаве – Сверчинский и Славинский, Калина Еремеев, Иван Григорьев, Сергей Степанов, Егор Чудаков, Василий Васильев, Федор Андреев, и наконец уже по их указаниям мы арестовали извозчиков Михаила Федорова и Адама Иванова, дворника Архипа Эртелева, портерщика Федора Антонова и женщин – Марью Михайлову, Ульяну Кусову и Стефанию Славинскую.
Вся шайка с убийцами и притонодержателями, укрывателями, была в наших руках, и только двое самых страшных разбойников еще гуляли на свободе. Это были Михаил Поянен – Мишка с детскими глазами, с которым я провел ночь, и Александр Перфильев – тот, что удрал от нас, переплыв Лиговку.
Я взял на себя обязательство поймать их обоих и твердо решил выполнить
