Кащей пронесся к нему быстрей молнии, подхватил – и вернулся. Как раз у Ивана действие одолень-травы истекало – все медленней он двигался, все меньше отличался от обычных людей.
И мигом спустя Кащей подлетел уже к нему. Взметнулся Аскалон, понесся к шее Ивана – только и успел княжич, что схватить ближайший меч, отразить удар.
Удар-то он отразил – да меч разлетелся вдребезги.
Не кладенец. Подделка колдовская.
Уж верно, вторым ударом Кащей бы Ивана прикончил. Но тут свистнула тетива – и вошла в спину чудищу стрела каленая. Да не простая, а с пером Жар-Птицы.
Кащей дернулся, не доведя удара до конца. Замер. Боль почувствовал – и сильную.
Очень давно он ее не чувствовал-то.
Но длилась она недолго. Резко вырвав стрелу из груди, Кащей отмахнулся от Ивана, пырнувшего его другим мечом.
Снова фальшивка. Снова вдребезги разлетелся.
На счастье княжича, Кащей был более занят своей раной. Та не заживала. Не срасталась на глазах, как бывало всегда.
И даже все еще немного болела.
Кащей всунул в отверстие палец. Прислушался к ощущениям. Ощупал кровоточащие края.
И успокоился, убедившись, что рана все же заживает. Просто гораздо медленнее, чем положено. Возможно, час целый Кащею теперь ходить со сквозной дыркой. А то и до самого утра.
Но это не беда. Бывало и хуже. Каждэв вот своим Огненным Пальцем сумел Кащея серьезно уязвить, а это пустяки, мелкие неприятности.
Но покуда Кащей вот так несколько секунд впусту истратил, Ивану вдруг светлая мысль пришла. Нашарил княжич в рукавной складке стебелек разрыв-травы – да и стегнул ею наотмашь по мечам!
Дивно получилось. Сразу девяти клинкам разрыв-травой досталось – и восемь надвое развалились. Раскололись пополам, как стеклянные.
А девятый-то уцелел! Настоящий! Подлинный!
Им Иван и ударил. Со всего размаха, покуда Кащей отвлекся.
И не в грудь ударил, не по шее, не еще куда. Снова смекнул, сообразил, что не шибко тем вреда причинит.
Руку Иван Кащею отсек. Левую кисть – в которой яйцо зажато было.
Отлетела рука. И яйцо отлетело. Покатилось по траве – и вот тут Кащей сразу позабыл о пробитой груди! Резко повернулся к Ивану, взмахнул мечом Аскалоном – но встретился тот с Самосеком. Хоть и перестала одолень-трава действовать, хоть и ощущал себя Иван слабей даже обычного, да только Самосек не просто так Самосеком прозывался. Сам руку хозяина дернул, сам удар встретил.
Видать, проняло умный меч. Не на шутку проняло.
А Синеглазка бросилась к яйцу. Порскнула к нему зайцем, понеслась стрелой.
Кащею это, конечно, не понравилось – и задвигался он быстрее молнии. Забыл про Ивана, оставил его – полетел за Синеглазкой. Только та наклонилась, уже коснулась яйца пальцами – и врезалась ей в спину костлявая ладонь.
С такой силой ударил Кащей, что отлетела поляница. Упала в дюжине саженей – и замерла.
Остановился взгляд Синеглазки, застыл. Только губа нижняя еще дрожала, да пальцы чуть подергивались.
Голой рукою сломал ей Кащей хребет.
Иван страшно закричал. Кащей же на богатырку и не глянул – наклонился к яйцу своему заветному.
Но то вдруг… вспорхнуло. Поднялось в воздух, словно невидимой рукой удерживаемое.
Хотя отчего словно? Так и было. Василиса яйцо схватила, подкралась в шапке-невидимке. Кащей на мгновение замешкался, но тут же о том догадался и протянул за яйцом руку.
– Отдай, – коротко приказал он.
– А ты отыми, попробуй! – раздался из пустоты дерзкий голос.
Кащей стиснул рукоять меча. Он боролся с засевшей внутри присухой. Волевым усилием одолевал Симтарин-траву. Вот клинок пополз вверх, вот замахнулся уже Кащей…
И Василиса швырнула яйцо Ивану.
Кащей резко повернулся к нему. Вскинул меч, метнулся следом… и остановился. Кинул Ванька яйцо ему сам – да снова точно в лоб.
И посыпались наземь осколки.
Не веря увиденному, Кащей вскинул ладонь, ощупал лоб… лоб! Голый лоб! Исчезла корона, что его защищала!
Обернулся – и увидал ее словно висящей в воздухе.
Василиса. Отвлекла, момент улучила, корону сдернула.
Догадалась княгиня, что корона Кащею для иного служит. Не о нее каменное яйцо раскалывалось, а о собственную его голову. О собственный лоб.
А корона железная к нему заслоном была. Последним рубежом – на случай, если кто найдет все же яйцо, да вызнает, как его расколоть.
Не отрываясь, Кащей смотрел на осколки каменной скорлупы. Вместилище его смерти, неразрушимая колдовская скрыня – уничтожена. И где-то там, прямо под ногами – игла, цены не имеющая.
Именно поэтому Кащей не решался даже шевельнуться. Он не видел иглу в траве. Не знал, где та находится.
Один шаг, одно движение – и он может нечаянно на нее наступить. Собственной пяткой сломать, собственной пяткой самого же себя прикончить.
Иван с подозрением на него уставился. Кащей-то двигаться перестал. Наверное, потому что яйцо раскололось. Может, игла сразу вместе с ним и рассыпалась?
А то не было вовсе там никакой иглы – в самом яйце смерть и заключалась? Обманул всех Кащей насчет иглы – чтоб, значит, если яйцо расколется, то пусть все иглу ищут, а найти не смогут. Будет Кащей мертвый, а все будут думать, что все еще живой, потому что иглу найти не смогут.
Порадовался Иван своей сметливости. Но тут же подумал, что игла-то все-таки может где-то быть, так что надо ее все-таки сломать.
И подошел к Кащею. Наклонился спокойно, начал в траве шарить.
Кащей в первую секунду даже ничего не сделал. Неподвижно смотрел на Ивана, пытаясь разгадать действия княжича. На что тот рассчитывает, возясь рядом с ним так безмятежно. Не может же он не понимать, что Кащею рукой взмахнуть довольно, чтоб его убить.
Не защищен ведь Иван ничем. И не в шапке-невидимке. Значит, подвох какой-то приготовил. Замыслил что-то пакостное.
Только что?
– Что ты делаешь? – сухо спросил Кащей.
– Да смертушку твою ищу, – простодушно ответил Иван. – О, а вот и она!..
И выпрямился, держа иголку.
Конями понеслись мысли в голове Кащея. Внезапно понял он, что переиграл его меньшой Берендеич. Так умен и хитер оказался, что только и позавидовать. Заставил Кащея гадать о своей дерзости, заставил ломать голову лишнюю секунду – и хватило ему этой секунды. Все поставил на кон – и выиграл.
Впрочем… нет. Еще не выиграл.
Прежде, чем пальцы Ивана сомкнулись на игле, Кащей выбросил вперед ладонь. Хлестнул Ивана невидимой волной – и отлетел тот камнем. Врезался в случайного навья, застонал.
А иглу-то выронил. И на сей раз приметил Кащей, куда та упала. Рядом совсем с Ванькой – вот только руку протяни.
Кащей метнулся быстрее молнии. Видел, что Иван тоже это приметил, что тянется уже к заветной игле, что сцапает сейчас.
Перехватить его Кащей не успевал никак. Даже с невиданной своей скоростью. Это он понял еще на полпути, и потому устремился не к руке, не к яйцу, а к самому Ивану. Замахнулся мечом, чтоб пронзить княжича, устранить угрозу.
И пронзил. Вошел Аскалон в человеческую грудь, пронзил ее насквозь.
Только был то не Иван.
