А потом впереди показался мост. Почти над самым огнем проложенный. Раскаленный, дымящийся, но не горящий, хотя и деревянный. Чудо чудное, диво дивное – но в мире мертвых такому уж не изумляешься.
Иван с сомнением глянул на свои сапоги червленого сафьяна. Перевел взгляд на такие же Синеглазки, на суконные коты Василисы, на босые ступни Яромира.
Не, по этакому мосту им не пройти.
Но тут из висящего над ним дымного облака выступил… человек не человек, зверь не зверь. Был он огромен, двуглав и синекож, меч огненный в руке держал и сам горел пламенем. Вместо глаз – черные дыры, а борода смолью вымазана.
Но всего несколько секунд он таким был. Прямо на глазах видоизменился, обернулся огромным людоящером, змием уже не о двух, а о трех головах. Меч погас, но стал зазубрен, а сзади заплескался хобот с собачьей головой.
Но и этот облик продержался недолго. Раздалось чудище в плечах, выросло, обзавелось дубиной шипастой, а голов стало не три, а целых шесть – все на длинных шеях, клыкастые, а иные – о тонких клювах.
И тут же снова изменилось. И снова. И еще раз. Облики перетекали друг в друга почти без задержки, глаз не мог толком ни за что зацепиться.
Разве что голов всегда оставалось больше одной.
– Приветствую тебя, страж моста огненного! – без страха молвила Василиса Премудрая.
– Грррххррр!.. – заплескало раздвоенным языком чудище. – И тебе… кхррр!.. привет, девица!
– Это кто ж такой, Яромир? – шепнул оборотню Иван.
– Чудо-Юдо это, – вполголоса ответил тот. – Диво древнее, самой Матерью-Землей порожденное.
– А он добрый или злой?
– Не добрый и не злой, а так, сам по себе. Только ты меча зазря не доставай, он нас тут всех в землю втопчет.
Иван и не доставал. Княжич зачарованно таращился, как сменяются облики Чуда-Юда, как превращается оно во все новых страховидл. То хоботы у него отрастали огромные, а то голов становилось десять, двенадцать, вовсе без счета! То шерстью диковина покрывалась, а то чешуей рыбьей серебрилась. То огонь из пастей фыркал, а то отрава зеленая стекала.
– Кто такие?! – прорычало Чудо-Юдо сразу девятью глотками. – Зачем здесь?! Отчего живые в Нави?! Биться желаете, али миром разойтись хотите?!
– Миром, миром! – замахала руками Василиса. – Бересту тебе принесла от Бури свет Перуновны!
– Ишь ты! – выпучило глазищи Чудо-Юдо. – А что ж старая сама не пришла?! Ну давай сюда свою бересту!
Прочитав послание бабы-яги, страж огненного моста смилостивился, помягчел. Вздохнул в четыре глотки, услышав о смерти Василисиной наставницы. Сошел на берег, осмотрел путников внимательно и молвил:
– Что же, девица, коли ты теперь заместо Бури будешь, то пропущу вас на ту сторону. Только подорожную уплатите – за так не могу, сама понимать должна.
– А велика ли подорожная? – сунулся Иван. – Пару сребреников наскребу, но на большее ты уж лучше и не рассчитывай! Ты не смотри, что одет хорошо – я по правде-то круглый сирота, ни кола ни двора своего не имею, при брате старшем приживалой бесправным ючусь, в конуре собачьей ночую!
Синеглазка аж глазами захлопала от такой внезапной прижимистости. Раньше она жениха своего в подобном не замечала.
Впрочем, Чудо-Юдо словно вовсе ничего не услышало. Ясно, что за проход через мост не денег оно желало, но совсем иного. Странного и необычного, как оно само.
– Покажите мне что-нибудь эдакое, чего я раньше не видывал, о чем раньше не слыхивал! – потребовало Чудо-Юдо. – Тогда пропущу.
Путники призадумались. Склонили головы, стали совещаться. Это ж какую задачку им задали!
Разумеется, первым, как обычно, догадался Иван. Он всегда первым в таких случаях доспевал. Вот и сейчас – просветлел ликом, достал из котомки яйцо вареное и протянул Чуду-Юду.
– Это что? – не поняло оно.
– Яйцо, – гордо ответил княжич. – Куриное.
– Это я вижу. Ты зачем мне его даешь?
– А ты его раньше видывал? – спросил Иван.
– Яйца-то?.. Видывал.
– А вот это, именно это – видывал?
– Допустим, нет, – осторожно ответило Чудо-Юдо.
– А слыхивал о нем?
– О именно вот этом?.. Не слыхивал.
– Ну и чего ж тебе еще надо?
Чудо-Юдо пристально уставилось на Ивана. Потом на яйцо. Потом снова на Ивана. Потом отодвинулось в сторону и молвило:
– Проходите.
Довольный собой Иван зашагал по мосту. Теперь, с дозволения его стража, стал тот вовсе не раскален и даже не горяч, а только тепел.
А Чудо-Юдо, проводив его взглядом, покачало головой и сказало Василисе:
– Да уж, таких дураков я и впрямь раньше не видывал… Проходите и вы, чего уж.
За Пучай-рекой Навь открылась уже совсем другая. Посветлее, поживее. Вдоль дороги деревья росли о ликах человечьих, за ними терема виднелись.
Встречались иногда и прохожие – да и не только духи, но и жутики разные, нечистики. Иные вроде знакомые по сказкам и кощунам, а иные вообще незнамо кто. Как тот карла с глазом промеж ягодиц.
Так долго ли, коротко ли, а пришли путники к перекрестку. Три дороги дальше вели, а перед ними стоял огромный дубовый идол. Великан с семью личинами – из одной шеи исходят, под одним шеломом сходятся. На поясе семь ножен с мечами, а восьмой – в руке.
– Руевит, – молвил Яромир. – Судья душ.
Иван глянул на идолище и опасливо перекрестился. А Синеглазка вздохнула устало и спросила:
– Дальше куда нам?
И то, дороги дальше вели очень разные. Левая голубела-серебрилась, светом чудесным завлекала, а вдали как будто радуга виднелась. Срединная так и тянулась, как до этого, листвою зеленела. А правая уходила вниз, снова к огненной реке – и жар ее аж досюда доставал.
– Туда если пойти, где свет волшебный – в Ирий-сад придем, – объяснила Василиса. – А ниже по реке Смородине – в Пекло, где Ниян-Пекленец души очищает.
– Не, туда мы не пойдем! – заявил Иван. – Лучше уж в Ирий! Там вона как красиво!
– Да нет, Вань, в Ирии мы ничего не позабыли, – возразил Яромир. – Да и не пустит нас туда никто. Нам, прости уж, именно в Пекло дорога. Там где-то ведь и Вий проживает, батюшка Кащея. Оттуда мы обратно в Явь выйдем.
Иван часто заморгал. Соваться в самое Пекло ему совсем не хотелось. Оно ж, верно, то самое Пекло и есть, которым батюшка архиерей с амвона стращал.
Да выбора-то нема. Для того все и затевалось, для того и спустились в мир мертвых. Чтобы в Костяной Дворец короткой дорожкой попасть.
Не особо-то она короткая получилась на поверку. Вовсе даже длинная.
А теперь еще и Пекло. Самая худшая то оказалась часть Нави. Жуткая. Кошмарная. Огонь везде и дым, смрад нестерпимый и скрежет зубовный. Идти старались околицами, остерегаясь местной погани. Иван поминутно хватался за меч, но покуда бог миловал, трогать их не трогали.
Надо всем этим возвышался мрачный чертог. Громадный и страшный, из черного гранита да холодного железа. Река огненная к нему заворачивала, кольцом
