Потом она очнулась. Словно ледяной водой окатили.
Что произошло этой ночью?
Да так, ничего особенного.
Брат императора сказал, что хочет на ней жениться.
Невозможно. Невероятно.
Может быть, просто так сказал?
Нет. Дарс не похож на того, кто бросает слова на ветер.
И Луизе стало страшно — пожалуй, впервые страшно оттого, что она могла стать счастливой. Она не знала и не помнила, каково это, а потому испугалась.
Ретри высадил ее на стоянке для аэромобилей, она попрощалась и поспешила в апартаменты. Через два часа начнутся лекции, нужно взять планшет, переодеться, да и вообще привести себя в порядок.
Было раннее утро, напившееся тумана и осенней прохлады. На траве, на идеально выплетенных паутинках блестели капли росы. И чувство было такое, словно за спиной выросли крылья.
Она взлетела по лестнице к парадному входу, затем — один пролет и дверь в апартаменты. Приложила к сенсорной панели ключ и, стараясь не шуметь, вошла. Прислушалась. Вокруг царила ватная тишина, пахло спиртным и свежесваренным кофе. Элла устроила вечеринку в отсутствие соседки?
Луиза на цыпочках прокралась в кухню, огляделась. На столе — две пустые чашки. Бутылка из темного стекла и высокий тонкостенный стакан.
— Ну и как он тебе?
Сердце с разбега бухнуло в ледяную полынью. Чувствуя, как от страха отнимаются ноги, Луиза оперлась о стену. Взгляд метнулся вниз. Так и есть! Прислонившись к стене, подтянув к груди колени, на полу сидел Клайв и смотрел на Луизу ясными глазами.
— Ты, — с облегчением выдохнула девушка, — что ты здесь делаешь?
Ответом была горькая усмешка.
Клайв покачал головой, затем потер глаза.
— Вечером Элла примчалась и сказала, что тебя нигде нет. Мы сначала искали тебя в парке, потом пытались связаться через планшет, но оказалось, что он остался в твоей комнате. А потом я пошел к Варусу, и тот мне сказал, что за тобой приехал Ретри. И так все встало на свои места. Что у тебя… с ним, Луиза? Или мне уже следует называть тебя… матушкой?
Он ждал ответа.
Его боль была столь ощутимой, что неведомым образом передалась Луизе. Словно кто-то наматывал жилы на кулак, и все тело звенело от напряжения так, что хотелось кричать и биться о стены.
Горечь во взгляде. И пустота. И ледяное презрение.
«Я так и знал, что ты дешевая шлюха, а теперь вцепилась в моего отца». — Вот что было написано на лице Клайва.
Луиза сглотнула горькую слюну, на негнущихся ногах подошла к стулу.
Ей не хотелось врать. Более того, она понимала, что правдоподобно врать не умеет.
Но вот так, в лицо, сказать о том, что ей очень нравится Дарс Эшлин? И что сегодня — не иначе как постэффект от манипуляций с нейроматрицей — она почти предложила ему себя, а он отказался?
«И никакой это не постэффект, — усмехнулась она про себя, — я на самом деле очень… хотела, чтобы он не останавливался».
Луиза присела на край стула, положила руки на стол. Пальцы мелко подрагивали.
— Клайв…
Он молча ждал. Тяжелый взгляд давил, выжимая силы, заставляя покрываться ледяным потом.
— Этой ночью мистер Эшлин считывал мою нейроматрицу, чтобы вернуть воспоминания, — почти прошептала Луиза и опустила голову.
Она не видела, чувствовала, как Клайв поднялся с пола и подошел к ней сзади. Спросил хрипло:
— Это правда? Скажи, что это правда, что между вами нет ничего, кроме… твоих воспоминаний?
Луиза обернулась и выдохнула:
— Нет.
— Вот, значит, как. — Он порывисто отошел в противоположный угол кухни. С силой провел пальцами по волосам и, повернувшись, зло уставился на нее.
— Я пытался… да, я пытался думать о тебе хорошо. Я поверил в то, что все, произошедшее с тобой, — это злая шутка судьбы. А ты, оказывается, самая обычная… Увидела богатого мужика и решила устроить свою жизнь? Так?!!
Последнее он почти прокричал.
— Перестань, — прошептала Луиза, одновременно осознавая и то, что сейчас все ее оправдания будут жалкими и бесполезными. Клайв их просто не услышит.
Лицо Клайва перекосило от ярости. Он внезапно подскочил к Луизе, схватил за руку и дернул на себя, да так, что стул отлетел. Вцепился в плечи и затряс.
— Я хотел быть тебе другом. Я тебе верил! А ты, ты… только изображала несчастную жертву? И ты, неужели ты думаешь, что тебе что-то светит от брата самого императора? Ты настолько глупа? Или самонадеянна? Или что?
Она вспыхнула. С силой вывернулась из крепких рук Клайва. Плечи неприятно саднило, наверняка там останутся синяки. Рука сама собой взметнулась вверх и — шлеп! — на щеке Клайва заалело пятно. Он машинально потер его и уставился на Луизу совершенно обезумевшим взглядом. Губы беззвучно шевелились, как будто Клайв пытался говорить — и не мог.
Луиза вцепилась ногтями ему в руку, потянула к себе, а затем, обняв за шею и привстав на цыпочки, выдохнула в лицо:
— Если ты действительно хочешь быть моим другом… и только другом, то не бросай меня сейчас. Я никогда не рассчитывала на то, чтобы отобрать у тебя отца. Я никогда не хотела быть с братом императора. Я понимаю, что недостаточно хороша для него. И я никогда не займу место твоей мамы, Клайв.
Его плечи поникли.
Клайв медленно попятился, разрывая объятие.
Прошептал:
— Но тогда… почему, Луиза? Почему между вами что-то есть?
Она пожала плечами.
— Так получилось. И с этим ничего не сделаешь. Если хочешь прекратить все это, тогда просто… убей меня.
Он передернулся. Потом придвинул к себе стул и сел.
— Боже! Луиза, я…
И замолчал.
Она тоже не торопилась говорить. Ему нужно время. Всем им нужно время, чтобы принять происходящее. Возможно, надо было вдохновенно соврать — и все.
Правда, рано или поздно все равно Клайв узнал бы.
Луиза осторожно обогнула его, замершего на стуле, подошла к кофемашине и запрограммировала себе сладкий капучино.
— Мне тоже сделай, — сипло попросил Клайв.
И снова погрузился в тяжкие размышления.
Луиза поставила на стол две полные чашки, заглянула в холодильник. Там на тарелке сиротливо лежал бутерброд с вяленым мясом. Она достала его, взяла нож и разрезала пополам. Одну половинку взяла себе, вторую подвинула Клайву. Он удрученно покачал головой.
— Как ты относишься к нему? — спросил тихо. — Ты с ним… спишь… хотя бы не из-за денег?
— Нет, — мотнула головой, — точно не из-за денег. И у нас ничего не было… такого… Твой отец благородный человек. Он сказал, что ничего и не будет до тех пор, пока я не вспомню.
— У меня все это не укладывается в голове, — прошептал Клайв и механически взял с тарелки половинку бутерброда. — Сколько помню, после того как мама ушла от него… ни одной женщины в доме я не видел. Никогда. Сейчас, правда, думаю, что отец
