Он притиснул ее к себе, прижимая голову к груди, зарывшись пальцами в волосы и легонько массируя затылок.
— Неужели ты подумала, что я все это оставлю… как есть?
— Не ходи за мной, пожалуйста…
И очнулась. Вывалилась в холодную камеру, изнутри обитую металлическими листами. По периметру потолка были установлены круглые лампы, дающие рассеянный свет.
В сознание плеснуло вмиг ожившими воспоминаниями, словно ледяной водой окатили. Луиза застонала сквозь зубы от собственного бессилия. Как она могла проколоться так глупо? Почему не подумала о том, что хозяин псарни создаст несколько копий себя самого? Так, на всякий случай? И где теперь искать эти копии? Ну, допустим, папашу Вири возьмут тепленьким. Еще одну копию она собственноручно пристрелила. А сколько их еще — неизвестно…
Было холодно, очень. Луиза вдруг поняла, что с нее сняли экзокостюм, оставили в штанах и куртке, в которых она сбежала с Рамоса. Она подтянула к груди колени, чтобы уменьшить площадь соприкосновения с полом, хотела сесть — но голова отзывалась такой воистину адской болью на каждое движение, что пришлось замереть в скрюченной позе эмбриона.
«Думай, Луиза, думай».
Для начала она попробовала толкнуть бионическую волну — и едва не взвыла в голос. Под череп словно горящие угли высыпали.
«Сукин сын».
Конечно же у хозяина брелочек, и он может настраивать его по собственному желанию. Знала бы, где именно чип, выдрала бы с корнем.
«Да ладно, если он сидит глубоко в мозгах, ничего ты не сделаешь».
Тогда Луиза стала размышлять о том, как можно уничтожить человека, который пока что одержал верх. Это ведь очень важно — поставить цель, и не беда, что сейчас она избита, заперта и беспомощна. Когда есть цель, королевская гончая обязательно найдет средство для ее достижения.
Итак, пока что она была жива, и это говорило о том, что хозяин не торопится убивать свой последний — и самый лучший экземпляр гончей. Это давало надежду на то, что он еще попытается ее вразумить… какими-нибудь своими, не очень приятными методами. Плевать.
Возможно, она даже подыграет ему, сделает вид, что согласилась, потому что из этого ледяного мешка нужно выбираться, и чем скорее, тем лучше.
Где же этот подонок хранит свои копии?
Допустим, копии нейроматриц, скорее всего, залиты в локальный кластер. Вряд ли он качает их сюда с другой планеты, да и сложно это было бы в организационном плане: здесь, считай, последнее убежище, едва ли есть другие. А где могут быть подготовленные тела?
Она вздрогнула, когда из динамиков раздался ненавистный голос:
— Ну что, подумала над своими ошибками?
— Да, — ответила не раздумывая, — я готова все исправить.
Скрипучий смешок.
— Исправить… Время упущено, гончая. Ничего не исправишь. Я уже веду события по другому пути, император все равно будет убит. А ты не отыграла отведенную тебе роль. Более того, соблазнилась жизнью в империи и предала королеву. Ты ведь знаешь, что за это бывает?
Луиза промолчала. Конечно, знала. Такие, как она, недостойны более жить. И, видимо, хозяин псарни все решил для себя. Оставался только вопрос — как?
— Ты ведь почуяла акдов в моем убежище, — насмешливо спросил он, — почуяла, как же иначе. Это дикие, нецивилизованные акды, гончая. Они жрут все, что движется, исключая меня, потому что для них я пахну их королевой, их самкой. Но ты-то будешь пахнуть просто едой, свежим мясом. Я хочу, чтобы свои последние минуты ты думала о том, как виновата перед королевой Дирсах, гончая. Прощай.
— Ты больной ублюдок, — прошептала Луиза, — я до тебя доберусь. Все равно доберусь.
Он, на удивление, расслышал.
— Я оставлю здесь мой брелок, чтобы у тебя не возникало дурных мыслей. Он активен, гончая. Так что можешь расслабиться и получить удовольствие от пиршества… ну, насколько это у тебя выйдет.
Мерзко хихикнув, он умолк.
Видимо, ушел руководить штурмом императорского дворца. Пусть попробует, гад. Кто предупрежден, тот вооружен.
Луиза собралась в комок, подняла тяжелую голову, в которой ртутными шариками каталась боль.
Едва слышимый цокот когтей по металлу.
«Я ведь сделала все, что могла? Возможно, было не слишком поздно. Возможно, Дарс останется жив…»
Она внезапно успокоилась. В конце концов, всему есть своя цена. И если ее жизнь — плата за жизнь человека, которого она успела полюбить, то пусть так и будет.
С шелестом открылся круглый лаз под потолком.
Цокот когтей стал ближе, царапал по обнаженным нервам, заставляя покрываться мурашками. В груди стало больно, рот наполнился кислой слюной. Так что же, все?..
И в камеру, скрежеща лапами по обшивке, вывалился огромный акд.
Луиза, шипя от боли в голове, медленно поднялась. Сердце забилось в бешеном ритме. Она никогда еще не видела акда вот так близко.
Тварь застрекотала и подняла туловище, опираясь на задние конечности, вскидывая боевые передние, похожие на длинные ножи. Руки у акда были плохо развиты, прижаты к хитиновому туловищу. Фасетчатые, как у стрекозы, глаза. И сам до жути похож на богомола… только на огромного богомола, метра три в высоту.
— Не трогай меня, — выдохнула Луиза, — не трогай…
А сама подумала — глупости какие. Сейчас он ее сожрет.
Акд внезапно дернулся вперед, хитиновое лезвие, покрытое липкой слизью, мелькнуло перед глазами, шваркнуло о стену. Луиза просто чудом увернулась и невольно застонала от того, что голова буквально взорвалась. Перед глазами мельтешили цветные пятна.
«Больной ублюдок… с его пультом управления…»
Во второй раз ей повезло меньше, хитиновый иззубренный нож рванул плечо, и ее затрясло: в кровь попало чужое, то, что делало акда акдом. Его генетический материал.
Всхлипывая и зажимая рану пальцами, Луиза метнулась вдоль стены. Она не будет покорно умирать. Пусть тогда побегает… тварь…
Акд снова застрекотал, как будто недовольно, и неторопливо пошел следом. Клац. Клац.
Луиза с тоской посмотрела на то отверстие, откуда он вылез. Нет, не добраться. Стены совершенно гладкие. Собственно, и этот акд уже не выберется. Будет сидеть здесь и жрать ее…
Или нет?
Идея, осенившая Луизу, была столь же хороша, сколь и совершенно безумна. Но в то же время она казалась единственным способом выжить… а потом добраться до хозяина, до всех его треклятых копий. Уничтожить все то, что осталось от королевы Дирсах, упокоить эту чокнутую суку навсегда.
«Еще поборемся», — усмехнулась Луиза и облизнула распухшие, разбитые губы.
Да, она не могла распространять изменения во внешней среде.
Но вдруг получится изменить саму себя?
Отскочив от акда, поднырнув под удар, Луиза отбежала к дальней стене. Ей было нужно выиграть совсем немного времени. И тогда ее не сожрут… Возможно, не сожрут.
Камера окрасилась даже не розовым, кровью.
Кости сдвинулись с места, стремительно изменяя форму. Их ломало,
