Лес проснулся (СИ)

зал шире. Я встал. Стоял сгорбленно, выпрямиться до конца мешали кандалы. Титановые кольца сковывали руки, цепочка тянулась к браслетам на ногах. – Сегодня, 18 сентября 2198 года, военный трибунал 109-ой гвардейской космическо-десантной дивизии начинает закрытое заседание. Младший-сержант космическо-десантных войск Евразийского Союза Олег Романович Кузнецов, 2174 года рождения, вы обвиняетесь по статье 162, часть первая уголовного кодекса Евразийского Союза. Государственная измена. А именно: переход на сторону врага, шпионаж, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против Евразийского Союза. Признаете ли вы себя виновным? – Нет, – ответил я. Впервые понял выражение – “это было, как в дурном сне”. Сильнее нелепости происходящего было только чувство несправедливости. *** Я проснулся и несколько секунд не мог понять, где нахожусь? Лежал в кровати на мягкой постели, почти ничего не болело, только подташнивало. Белая, похожая на округлую мыльницу, комната. Попытался протереть глаза и обнаружил, что пристегнут к ручке кровати. Наверное, сработал датчик, показавший, что я очнулся. В комнату вошли доктор и медсестра. Доктор молча подошел и стал меня осматривать, но как будто не глядя. Губы сжаты. Медсестра наоборот, смотрела с брезгливым любопытством. Как на змею в зоопарке. – А где... – начал я и закашлялся. В горле першило. Во рту будто долго лежала пропитанная химией вата. Сильно мутило. – Да нет, жить будет, – сказал доктор, оттянув мне веко и сверившись с датчиками над головой. В голове постепенно прояснялось. Вспомнились ракета, Ефим-сука и ребята. Пацаны! Они же все погибли! Я дернулся, наручник звякнул о металлическую перекладину. – Что это?! – Наручники, – спокойно ответил доктор. – Почему? Где я? – Родной корабль не узнаешь? Это “Генерал Скобелев”, санчасть. А наручники потому, что ты перестал считать его родным. – Что? О чем вы? – Как доктор сообщаю, что у тебя две рваные раны на голове и огнестрельная рана левого плеча. Пуля прошла навылет, кость не задета. Многочисленные ушибы. Переломов нет, легкое сотрясение мозга. Раны мы почистили, загноение остановили. Провели курс физиотерапии, и подержали твою тушку под эндженезис-реконструктором. Кожу на левой части головы, лично часть срезал, часть зашил. Красавцем тебе не быть, но жить будешь. Закачал в тебя диоксорекубирабита по гланды. Так, что кожа, пусть и не в полном объеме, со временем, восстановится. Остальные вопросы не ко мне. К Особому отделу. Тобой теперь они занимаются. Моя совесть, как врача, чиста. Я хотел спросить что-то еще, но снова поперхнулся. Врач все так же, не глядя, буднично добавил: – Шкура. Вместе с медсестрой вышли. Какая шкура? Надо подумать. Хотелось быстрого понимания. Не думалось. В голове был сумбур и тянуло в сон. Как меня сюда доставили? И да, – мне есть, что сказать Особому отделу... но доктор как-то странно... голова чешется... и плечо. Дверь снова открылась. Вошел майор Петр Матюшин, человек примечательный, очень добродушный и улыбчивый. Общались мы дважды. Когда формировался экипаж на крейсер, он читал нам лекцию о ситуации в мире. Очень краткую, очень формальную, очень ясную. И второй, уже на корабле. Он подходил ко мне в коридоре, когда я возвращался из командного отсека куда, по приказу Пью, ходил докладывать о необходимости выделения нам дополнительного помещения под снаряжение. В тех коробках, что нас разместили, только мы сами с трудом помещались. Тогда он чуть ли не ласково расспрашивал меня о настроении, о том, как чувствуют себя ребята в группе, каково общее расположение духа? Петр Валерьевич Матюшин носил ту же нежно-оливкового цвета форму, что и мы. Только погоны с фиолетовой окантовкой, а на петлицах меч и щит. Вместо кулака на фоне ракеты, как у нас. Особый отдел армии. Форма всегда выглажена. Он взял стул у стены и подсел ко мне. – Здравствуй Олег, – он всегда улыбается, когда говорит? Я его только радостным видел. – Как самочувствие? Доктор говорит, что ты уже можешь говорить, – и рассмеялся, – забавно звучит, да? Говорит и говорить. – Я хреново себя чувствую. Почему на мне наручники? Он пытливо посмотрел мне в глаза: – Правда, не понимаешь? Или роль отыгрываешь? “Я ни в чем не виноват”. – Не понимаю. И я ни в чем не виноват. Вообще я как бы, на награду даже рассчитывал. – За что? – Ну как? Я все-таки ребят вытащил. В том числе урода этого. Хотя ребят, к сожалению, не уберег. Но я и предположить не мог... хотя я и сейчас не до конца понимаю. Черт! Да я ни хрена не понимаю, что происходит?!! – Значит, ребят ты вытащил, – задумчиво произнес Петр Валерьевич. – Ну да! – А урод это...? – Ефим! Урод и тварь! Майор достал планшет, включил. Снял очки и, поигрывал ими в руке, вежливо улыбнулся: – А расскажи-ка, что же случилось на планете двести семьдесят один шестьдесят пять эй-эйч-зед. *** – Слово обвинителю, – судья откинулся в своем похожем на трон Кощея кресле. Обвинитель, в звании полковника, подтянутый крепыш под пятьдесят, с руками, будто он ими каждое утро подковы разгибает, встал из-за стола, направился в мою сторону. Не дошел, опустил глаза в планшет и ровным голосом начал: – Задачей экипажа тяжелого фотонного крейсера “Генерал Скобелев” на планете двести семьдесят один шестьдесят пять эй-эйч-зед было обнаружение предположительно находившегося в данном квадрате бандформирования из террористической группировки “тхе-пару”. Его боевой состав, положение, состояние и количество. По возможности определить характер действий и намерений боевиков, сильные и слабые стороны. Предварительное сканирование, ни в инфракрасном диапазоне, ни в сантиметровом радиодиапазоне не вывило никаких следов присутствия людей. Возможно из-за плотного лесного покрова, возможно из-за болотистых испарений, чье действие слабо изучено. Поэтому было принято решение выслать вниз разведгруппу. Десантный взвод из состава 315-го отдельного разведывательного батальона, 109-ой гвардейской космическо-десантной дивизии, под командованием лейтенанта Михаила Ефимцева высадились на планете во временной отрезок соответствующего середине мая на планете Земля. Через три дня разведотряд обнаружил деревню, где проживали женщины и дети чхоме. Сами боевики отсутствовали. Предположительно организовали базу или сеть небольших баз в этом же районе. За деревней было установлено орбитальное наблюдение с целью зафиксировать появление в ней боевиков, затем попытаться вести их с орбиты, а заодно