себе, что бывало и хуже. И скорее всего, будет. Свет никогда не выключали, и через неделю я стал терять ощущение времени, определяя его только по кормежке. За мной пришли дней через десять. Дверь открылась, вошли двое, заковали меня в хромированные кандалы, точно такие же, какими я удушил, пусть и не до конца, Мишку. Вывели в коридор, где к ним присоединились еще двое, с электростеками. Так и шли – двое спереди, двое сзади. Завели в комнатушку, где из мебели были только стол и два стула по разные стороны. Свет падал точно на середину стола, и я не мог разглядеть, кто сидит за ним. Только когда меня посадили на второй стул, пристегнув к нему, я узнал сидящего передо мной человека. Генерал-майор Андрей Ефимцев. Когда конвоиры вышли, минуту мы сидели молча. Он изучал меня, я потолок. – Знаешь, чем я занимался последнюю неделю? – наконец спросил он. – Нет. И мне по хер. – В те редкие моменты, когда я не навещал сына в больнице, я поднимал все свои связи, чтобы повлиять на процесс по этому делу. – Какому? Как ты продался? А потом вместе с сынком своим, нас с пацанами продали? – У Миши оттек мозга, – он меня не слушал, – он теперь до конца жизни будет инвалидом. Не сможет говорить, нарушены двигательные функции. – Это хорошо. Если бы сдох, было бы хуже. Смерть – это слишком легко. Ты, собственно, чего приперся? Поговорить? На жизнь пожаловаться? Так ты не того человека выбрал. Он крутил в руках ручку и продолжал, будто не слушая меня: – Все, что я делал в этой жизни, я делал ради него. Ради своего сына. Я бы сказал тебе, что ты со временем поймешь, но точно знаю, что это не так. Теперь твоим временем займусь я. – Ты на хрена мне все это рассказываешь? Еще раз спрошу, – ты чего приперся? – У него должно было быть великое будущее. У Миши. А теперь из-за тебя, он почти овощ. Это несправедливо. – Да, несправедливо. Я всегда считал странными людей, которые срут на остальных и считают себя обиженными, когда им ответка прилетает. – Как я уже сказал, я последнее время, много занимался, тем, чтобы повлиять на процесс по твоему делу, – нет, он точно сам с собой разговаривает. – Сдаться решил? – я потряс цепями, – освободи меня, я тебя урою прямо здесь и будем считать, что дело закрыто. – Я приложил максимум усилий, чтобы тебе не вынесли смертный приговор. Неожиданно. – Да? И почему? – А ты сам сказал, – смерть, это слишком легко. Легко и быстро. Будто спать лег после тяжелого дня. Лишь несколько недель переживания перед исполнением приговора. Ты и прочувствовать ничего не успеешь. Нет, выродок. Ты отправишься прямиком в ад. А так, как у меня нет ни малейшей уверенности, что он есть по ту сторону петли, то я его тебе устрою здесь. На Земле. – Так ты пугать меня пришел? Дешево для генерала. Хотя, учитывая, что ты уже успел сделать, дешевка – это твое призвание. – После суда и оглашения приговора поедешь в Ыныкчанский централ, – и снова он не обиделся, продолжая ровным голосом описывать мое будущее – и будешь существовать там до конца своих дней. Существовать, не жить. Кормежка два раза в день. Три раза в месяц – мясо. Точнее суп из коровьих жил. Плюс порошковый витаминный набор. Если повезет – на праздники свежая морковка. Ложку и кружку поднимать со стола по свистку. На кормежку дается десять минут. Я слушал, стараясь не убирать с лица усмешку. Не дождется он на моем лице испуга. – Работать будешь на золотодобыче. Только не золото добывать, а лазить в шахты, убирать за забойщиками. Мусор и дерьмо из биотуалетов. Вручную. Если повезет, через три-четыре года повысят до разнорабочего. Будешь грузить арматуру для шахтеров. На свежем воздухе, погода подходящая. Снег, метели. Грязь и та ледяная. Вся работа на поводке. С вшитым психочипом, чтоб жизнь самоубийством не закончил. Это у них продумано. По вечерам отдых. Там живут по двое в одной камере. Такой, что твоя нынешняя, по сравнению с ней, номер люкс в пятизвездочном отеле. Жить будешь под постоянным видеонаблюдением. Но по ночам охрана расслабляется и на многое закрывает глаза. И отдыхать уже будет с тобой твой напарник. А я уж прослежу, чтобы тебе такой достался, чтобы усталости не знал. И твоя десантная подготовка не поможет. – Всё? – Нет, не всё, – он впервые ответил на прямой вопрос, – однажды ты начнешь привыкать к такой жизни. Находить приятные стороны. Две морковки съесть вместо одной. Если ударно поработал днем. Или ночью. Или конфетку на Новый год подарит кто-то из шахтеров. Маленькая, но радость. Может сокамерник новый появится. Симпатичный. А ты уже успел полюбить лицом к стенке стоять. А вот, когда ты начнешь привыкать к своему существованию, тогда ты сдохнешь. Получишь заточку в живот. Или шею об угол кровати сломаешь. Или одеяло загорится, а охранники не успеют вмешаться. Отдашь концы в местном лазарете. От многочисленных ожогов или дыма в легких. Но это лет через десять. Может раньше. Это уж как я решу. Он встал. – Вот теперь, всё. Я хотел, чтобы ты свое будущее знал. – Я так понимаю, прослушки здесь нет, – сказал ему я, – раз ты так разоряешься. Скажи, что за заваруха, там, на планете случилась? Мне все равно никто не поверит. А интересно. Должен же я знать, из-за чего мне такая карта счастливая выпала? – Червяку надо знать только свое место. Больше ничего. А его я тебе уже сообщил. – А ты действительно меня винишь в том, что твой сынок в полудурка превратился? – спросил я. – Меня? Не себя? На его лице мелькнуло что-то. Не ответил, вышел. Почти сразу вернулись конвоиры и мы направились в камеру. В мой номер люкс. Глава 18 – Повернутся! – Есть гражданин начальник! Я вскочил с койки, согнулся, уперся головой в стену, повернувшись спиной к двери, выгнул руки. Вывернутые ладони просунул в
Вы читаете Лес проснулся (СИ)
