не понравилось, – она спросила про сестру мою – Марину. Та тоже в педагогическом учится. Спрашивала, когда занятия заканчиваются и есть ли еще остановки из Вологды, к городку нашему? – И что? – Я сказал, что нет. Слушай, она реально ненормальная. Не Марина. Алла. Ты бы... Дальше я не слушал. Последняя пара заканчивалась в четвертом часу. Катя приезжала домой на рейсовом беспилотнике полпятого. Сейчас было шестнадцать двадцать. Я не знал, что задумала Алла, может и ничего, просто треп, но звучало мерзко. Сначала я бросился в сторону забора за спортзалом, через который, мы обычно валили в самоволку, сразу же вернулся, сообразив, что лучше позвонить. Сказал бы Кате, чтобы сидела на остановке и не ходила никуда. Тем более по дороге через лес. – Телефон! – Да нет у меня! – Какого сразу мне про Алку не сказал?!! – оторвался я на нем и бросился в казарму. – Я тебя искать должен был?! Я тебе не должен вообще ничего! – прокричал он мне вдогонку. Как назло, в казарме ни у кого не было “листка”. Их и так мало, а у салаг все забрали дембеля. А тех, после обеда, почти всех отправили отрабатывать прикрытие БРЭМов под огнем противника. Я никогда так прежде не бегал. Перелез через забор, испачкался в свежей, а теперь еще и смешанной с дождевой водой, краске. До города – полчаса ходьбы пешком. Уже и бегом не успею. Остановка недалеко. От нее идут дороги и в город, и в часть. Я не знал, чего боялся, но рисковать не собирался. Такую информацию мимо ушей не пропускают. Добежал до дороги, кинулся по петляющей меж березок тропинке, ведущей к остановке. Услышал крик, остановился, замер. Крик повторился и прервался. Я узнал Катин голос и кинулся в ту сторону. Их было трое. Двое склонились над лежащей на в куче мокрых листьев Кате. Одни зажимал ей рот, второй дергал за полы куртку. Не расстегнутая до конца она застряла у девушки на плечах. Третий, лет тридцати, с начинающим лысеть лбом, стоял чуть в стороне, засунув руки в карманы, зажимал незажженную сигарету в зубах. Насмешливо изогнутые брови над темными очками, которые он зачем-то напялил в дождливую погоду. Увидев меня, троица замерла. После тренажеров и спринтерской пробежки на два километра я тяжело и хрипло дышал. – О! Спаситель, – прокомментировал мое появление лысеющий. Катя снова закричала и один из склонившихся, ударил девушку по лицу. Я зарычал и двинулся вперед. Не вынимая рук из карманов, лысеющий ударил меня ногой в лицо. Надо признать, умело. Хоть и уставший, я был на адреналине, поймал ногу, взяв в захват подмышку и врезал кулаком ему в нос. Он полетел на землю, очки слетели, а я двинулся к тем двоим. Тот, который рвал с Кати одежду, повернулся и бросился, ломая кусты, в лес. Второй осклабился, двинулся навстречу. – Че? Герой?! Потанцуем. Широкий, квадратный, он вскинул кулачища к лицу, приняв боксерскую стойку. Я пнул его под чашечку и сразу по бедру. Когда он свалился на одно колено, добавил ногой в челюсть. – Не спасешь солдатик. А еще и посмотришь, – лысеющий, облепленный травой, грязью, листьями, поднимался, держась за скулу, – сейчас твою девочку жизни учить будем. По непонятной причине он был очень в себе уверен. Я направился к нему, он сунул руку в карман, достал складной нож, щелкнул. Я остановился. Блеснуло широкое, с круглой дырой у обуха, лезвие. Люблю смотреть в кино, как герой легко уворачивается от ножа. Или блокирует удар. В реальной драке справится с противником вооруженным ножом очень сложно. Шансов, что тебя порежут, больше половины, каким бы подготовленным ты не был. Задача сводится, в основном к тому, чтобы тебя не проткнули и свести порез к минимуму. Еще лучше убежать. Но я не мог. За спиной Катя. Он не перебрасывал нож из руки в руку, не крутил, крепко сжал, держал у правого бедра, повернувшись ко мне левой стороной и покачиваясь, шел на меня. Глаза без очков неестественно блестели, светились превосходством. За моей спиной застонал и крепко ругнувшись, стал подниматься квадратный. Я повернулся к нему и быстро ударил ногой в висок. Не нужен мне в тылу никто. Квадратный рухнул, а лысеющий сделал несколько ложных замахов. Широких, но быстрых. Хотел или напугать, или спровоцировать. Я оглянулся в поисках палки или камня. Ничего не было. – Задергался, сыкло? – он сделал ложный выпад мне в лицо и сразу же попытался ударить в плечо. Я отпрыгнул, сорвал с себя армейскую куртку, намотал на руку и попытался пнуть его в голень. Теперь отпрыгнул он. – Ты что? Жадный? – он говорил едко, облизывая тонкие губы, – я с тобой бабой делился. Алку оба драли. Теперь твоя очередь, а то нечестно. Я не отвечал, пытаясь обойти его по кругу. -Ты сильно не парься, я тебя убивать не собираюсь. Чуток подрежу для ума. А пока будешь кровью мазаться, посмотришь, как я твою девочку натягиваю. Она у тебя, кстати, правда, девочка? А то Алка не верит. Попросила лично убедиться... Хоп! Он бросился на меня, быстро сократив дистанцию, ударил снизу-вверх. Я не мог отбегать дальше, тогда открыл бы ему дорогу к Кате. Лезвие распороло куртку на руке, пальцы пронзила острая боль, все, что я мог сделать, это ударить его другой ладонью в челюсть, задрав голову. Он отпрыгнул, радостно посмотрел на окрасившееся красным, лезвие. – И еще разок, чтоб сговорчивее был, – он снова прыгнул вперед. Быстро. И попытался повторить удар. Ошибка. Теперь я знал, куда он будет бить и выбросил вперед ногу. Пинок пришелся по кисти. Нож вылетел из рук, а я набросил куртку ему на голову, задрал его лысеющий лоб, а когда он схватился за куртку, сделал шаг ему за спину, подбил колени и сместив куртку на горло, повалил на себя, затем на землю и стал душить, морщась от боли в разрезанных пальцах. Хорошо, что третий оказался трусом и сбежал. Было бы гораздо сложнее. Я не стал душить подонка до конца, оставил на земле и несколько раз от души пнул. Наверняка сломал пару ребер, прошелся подошвой по пальцам.
Вы читаете Лес проснулся (СИ)
