На сообщение о егерях Васнецов отреагировал почти с тем же «энтузиазмом». Всей разницы – проронил пару фраз в ответ:
– С Кавказа их вывели еще год назад, после того, как мы Нальчик освободили. Где они теперь, точно не скажу. В Европе где-то. Так я слышал.
– Получается, так, да не так?
– А что не так? – Васнецов задумчиво уставился на карту. – Я ж сказал: в Европе. А мы как раз в нее и вошли. С горами в данной местности туго, но ситуации бывают всякие. Иногда особые подразделения требуются и в непрофильных районах.
– У немцев других особых не осталось? «Бранденбург-800», например.
– Ты что, за линией фронта фашистской пропаганды наслушался? – Васнецов понизил голос, выразительно округлил глаза и исподтишка указал на левую стену своего кабинета. За этой стеной находился кабинет начальника политотдела. – Нет такого полка давно. Вернее, есть, только теперь это обычная пехота. Теперь в смысле особых операций вся надежда у Гитлера на эсэсовцев да на всяких горных стрелков. Ну, может, еще на кого-то. Нам это все интересно постольку-поскольку.
– Так я и доложил… эсэсовцы поезд охраняют.
– А егеря?
– А егерей мы видели в лесу. Они параллельно «железке» двигались… я ж говорил…
– На восток, я помню. – Васнецов постучал тупым концом карандаша по отметке у самой линии фронта с немецкой стороны. – Вот сюда предположительно. Аккурат в наш район.
– Ну да. Но ведь это просто пехота. Егеря или нет, что у них при себе, ротные минометы от силы? Танков мы не нашли. За артиллерию не скажу, так глубоко мы не заходили…
– Танки вот здесь. – Васнецов ткнул в отметку на приличном удалении. – Напротив позиций 5-й армии большой резерв припрятан. Прикрывают удобный путь на Кенигсберг. Наш участок не такой торный, зато вот здесь, на стыке с левыми соседями, прикрыт противником слабо, потому и заинтересовал командование.
– И что вам не нравится?
– Вот это и не нравится, Никита. Лес да буераки – не тот рельеф, чтобы немец решил, что нам тут не пройти. Еще не по таким кушарям проползали. И вдруг, поди ж ты, ни укреплений, ни минных полей толковых, ни какой другой эшелонированной обороны. Везде есть, да в десять рядов, серьезнее, чем у Маннергейма была, а тут пусто. Будто бы заманивают нас.
– Или наоборот.
– Или наоборот. – Васнецов кивнул. – Блефуют.
– Что делают?
– На понт берут. Делают вид, что ловушка тут, а на самом деле и впрямь не имеют достаточных сил, чтобы все прикрыть. Имея одни шестерки, изображают лицом, что тузы на руках.
– А-а, теперь понятно. Теперь буду знать, как это по-умному.
– Вот и хорошо. – Васнецов вздохнул. – Иди отдыхай.
– А как же с поездом, Андрей Михайлович? Доложите?
– Доложу, иди. – Подполковник, не отрывая взгляда от карты, махнул рукой. – Вот если бы зайти отсюда, да во фланг… и отрезать фрицев. Все тогда, аллес капут, дорога открыта.
– Вы так и предложите. – Филин притормозил.
– Кто будет меня слушать? Я кто, командующий фронтом? – Васнецов встрепенулся. – Ты еще здесь? Кру-гом! Шагом марш отдыхать!..
Палатка разведчиков стояла в общем ряду, но выделялась тем, что поблизости был сооружен небольшой, покрытый маскировочной сетью навес, под которым стоял стол и две лавки. Бадмаев и Покровский пробыли в штабе считаные минуты, начальство сразу обозначило, что ему будет достаточно рапорта командира группы. Поэтому возвращения Филина бойцы ждали не на крылечке штаба, а в «расположении», под этим самым навесом. Покровский, пытаясь одолеть сонливость, чистил оружие, но больше клевал носом, а Бадмаев караулил кашу для командира – заботливо кутал котелок в телогрейку.
Завидев капитана, бойцы взбодрились. Старшина снял с котелка «шубу» и жестом пригласил командира к ужину.
– Все нормально? – исподлобья взглянув на Филина, спросил Покровский.
– Как посмотреть, – буркнул капитан, усаживаясь за стол. – В масштабах Генштаба – да. Вы поели?
– Пузо сыто. – Бадмаев поставил рядом с котелком открытую банку тушенки, положил на стол ложку и большой ломоть хлеба. – Чай нести пойду.
– Неси. – Филин кивнул.
– Васнецов озадачился насчет поезда? – проводив старшину взглядом, спросил Покровский.
– Не сходится у него что-то. – Филин выложил полбанки тушенки в кашу, перемешал и принялся уплетать за обе щеки. – Сомневается.
– Не поверил? – Покровский удивленно вскинул брови и уставился на командира. – Надо было фотоаппарат с собой взять? А про егерей он что сказал?
– То же самое, – неразборчиво из-за набитого рта ответил Филин.
– То есть, пока гром не грянет, штаб не перекрестится?
– Разберутся. – Филин поморщился. – Мы свою задачу решили. Где Бадмаич с чаем?
Капитан обернулся в сторону полевой кухни… и вдруг свалился на землю, опрокинув заодно лавочку. Свалился не потому, что внезапно сделался неуклюжим. Его сбросил Покровский. Ефрейтор, словно заправский футбольный вратарь, прыгнул через стол и свалил командира на пожухшую траву.
В следующее мгновение метрах в десяти рвануло так, что Филин едва не расстался с принятой только что пищей. Уши заложило ватой, и капитан какое-то время не слышал, а только ощущал взрывы. А еще он чувствовал барабанящий по спине дождь из комьев земли.
Чуть позже звуки просочились сквозь «вату», и Никита услышал подтверждение того, что и сам уже понял. Кто-то неподалеку истошно вопил «Мины!». Затем сквозь грохот взрывов пробился заунывный вой накрывающих расположение полка крупнокалиберных мин, командные выкрики и топот.
Прикрывший собой командира Покровский отполз в сторону, и Филин приподнялся, пытаясь оценить обстановку. Плотность огня была такая, что убраться из опасной зоны представлялось абсолютно невозможным. Несколько бойцов попытались рвануть короткими перебежками, от воронки к воронке, в сторону леса, но добежал до деревьев один из десятка.
Капитан вновь прижался к земле и пополз к ближайшей воронке. Ефрейтор Покровский съехал в неглубокую рытвину тремя секундами позже.
– Наш прокол! – крикнул Алексей. – Как мы не заметили, что фрицы подтянули минометы к передку? Это ж сто двадцать вторые лупят, колесные, их в окопах не спрячешь!
– Зарядом номер шесть могут издалека бить! – тоже пытаясь перекричать грохот, ответил капитан. – Километров с пяти запросто! А мы глубже трех не забирались!
– Почему по второй линии бьют?
– Почем знать? Может, на переднем крае такая же история. Бадмаича видишь?
– Нет пока! Да вы не волнуйтесь, товарищ капитан, он вперед меня мины услышал. Я ж сначала засек, как он кружки с чаем бросил. Потом уже я на вас прыгнул. Что делать будем?
– Стихнет, к передку поползем, если другой команды не поступит. Не нравится мне этот артналет на ночь глядя. Не вписывается он.
– Куда?
– Никуда.
– Васнецов не зря сомневался, думаете?
– Ничего пока не думаю. – Филин выглянул из воронки. – Слышишь?
– Поутихло?
– Нет. Со стороны передка. Пулеметы заработали… все сразу, похоже. И минометы, теперь наши, восемьдесят вторые.
– Фрицы в атаку пошли?
«Отбой тревоги, строиться!» – донеслось издалека.
Многочисленные воронки тут же зашевелились. Люди
