Все освобожденные из штрафбата или роты восстанавливались в звании и во всех правах. Штрафники, получившие ранение в бою, считались отбывшими наказание, восстанавливались в звании и во всех правах и по выздоровлении направлялись для дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначалась пенсия из оклада содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон или роту. Семьям погибших штрафников назначалась пенсия на общих основаниях со всеми семьями командиров или военнослужащих из оклада содержания по последней должности до направления в штрафбат или роту.
За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафного батальона или штрафной роты обязан был применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте.
Вот и все «писаные» правила службы в штрафных подразделениях Красной армии. Все остальное написанное «исследователями» и снятое «гениями» относится к легендам…»
Пыхалов И. «Великая оболганная война»В штрафной батальон попадали по разным причинам.
Кого-то так наказывали за проявленную в бою трусость, кто-то попадал по собственной глупости, у некоторых сдавали нервы или их подстегивала выпивка, и они шли врукопашную на начальство. Процентов двадцать объяснить свое появление в штрафбате не могли. И на то имелось также огромное количество причин.
Филин и Васнецов относились как раз к «необъяснимому контингенту». Причем объяснения не знали даже командиры, приговор трибунала был засекречен. Это не сильно выделяло бывших разведчиков из общей массы, но командиры посматривали на них косо. Они будто бы чуяли подвох и ждали, когда он вылезет наружу.
И ведь правильно чуяли. Это выяснилось, когда в штрафбат приехали офицеры Смерша из штаба фронта, а с ними какие-то «товарищи из Москвы». Единственным знакомым лицом в делегации оказался Ворончук, теперь уже капитан. В одном ряду с холеными полковниками и даже генералами он выглядел неуместно, однако и товарищи из Управления Смерша, и москвичи относились к молодому капитану хорошо, как к незаменимому специалисту. Шпыняли и отправляли гонцами они нескольких зеленых лейтенантов, тоже прилетевших из Москвы, – это выдавала новая отутюженная форма с неуставными стрелками на рукавах.
Один из лейтенантов и отыскал Филина, а затем Васнецова, и привел их к Ворончуку. Московские и штабные гости пока осматривались и не спешили сообщать командиру штрафбата о цели своего визита, чтобы не поднимать шум раньше времени, так что у капитана Ворончука и бывших разведчиков имелся примерно получасовой зазор.
– Но это не для болтовни, а чтобы глубоко все осознать, – предупредил Василий, наливая товарищам чай и накладывая кусковой сахар в миску, поверх уже нарезанного хлеба. – Налегайте, мужики, подсластите штрафную жизнь. Досталось вам тут за эти три месяца?
– Не больше, чем обычно. – Филин пытался бодриться. – Нас по назначению используют, в разведке. Раз пять всего в атаку ходили.
– И как?
– Ты о наших новых талантах? – Никита отвел взгляд и невесело хмыкнул. – Все пять атак результативно. У меня шесть дырок, у Андрея Михалыча – восемь. Могли бы уже давно в госпитале отлежаться и вернуться в часть, как «искупившие кровью». Или на погост. Раза три точно могли в братской могиле очутиться. Но это теперь не по нашей части. Форму зашили, постирали, да и снова в бой.
– Как народ реагирует?
– Мы не афишируем. Застирываем кровь и штопаем втихаря, чтоб никто не видел. А если видит кто, говорим, что повезло, так… царапнуло. Да и некому реагировать, бои страшные, из каждой атаки четверть возвращается от силы. А новички пока сориентируются – новая атака. Так что легенды о нас «былинники речистые» не слагают. Не задерживается тут народ, ну и легенды, стало быть, тоже.
– Один факт, что вы три месяца здесь, – уже легенда.
– Мы ж разведка. Специально подготовленные бойцы. Этого объяснения большинству достаточно. Офицеры только зыркали. Матерые были кадры, все просекали.
– Не зыркали они, а наблюдали, записывали и докладывали, – признался Василий. – Иначе какой смысл вас в штрафбат отправлять? В тюрьме надежнее было бы спрятать.
– Мы так и поняли. – Филин кивнул и переглянулся с Васнецовым.
– Без доказательств теория – болтовня, – пожав плечами, сказал бывший подполковник.
– Боевые испытания нам устроили. – Никита вновь кивнул. – Хватило доказательств?
– Ты же видишь. – Ворончук постучал пальцем по погону, как бы намекая на большие звезды начальства, прибывшего, чтобы увидеть уникальных штрафников. – Поначалу не верили. Но после третьего или четвертого рапорта – прониклись. Начали планы на вас строить. А когда выяснилось, что немецкую сыворотку воспроизвести пока невозможно, приказали вас беречь.
– То-то, мы думаем, после новогодней ротации полегче стало. Но мы-то грешили на то, что за эти дни серьезных боев не было, своими глазами наших подвигов новый комсостав не видел, а на слово прежним командирам не поверил.
– Тут вы угадали. – Василий кивнул. – Новый комсостав вообще не в курсе ваших особенностей. Ты не стесняйся, Филин, налегай. Давай, еще чайку подолью.
– Видать, непростое дело готовится, если такое начальство заявилось и так бесшумно подкатывает. – Филин с удовольствием похрустел сахаром и запил чаем. – Обычно, если проверка, построение объявляют, шухер до небес. С какой целью москвичи понаехали? Не потому ведь, что им просто захотелось на нас посмотреть.
– Раньше времени рассказывать о деле не уполномочен, но… – Ворончук обернулся к задернутому брезентом входу в землянку: – Заходи!
Полог отодвинулся, и в землянку заглянул старшина Бадмаев. То есть бывший старшина, а теперь боец штрафной роты. Он, как всегда, улыбался и хитровато косился на Ворончука.
– Заходи, не запускай холод, не май месяц. – Капитан махнул рукой. – Знакомьтесь, ваш новый боевой товарищ.
– Это против правил, – заметил Васнецов. – Рядовой состав отбывает срок в штрафной роте, а не в штрафбате.
– Считайте, что перед разжалованием Бадмаеву было присвоено звание младшего лейтенанта. – Василий махнул рукой. – Садись к столу, Бадмаев.
– А младшего лейтенанта Покровского не будет?
– Не все сразу. – Василий усмехнулся и выложил на стол три пачки папирос. – Тоже вам. Теперь к делу. Из Москвы пришло, наконец, заключение по вашим анализам. Я ничего не понял, но доктор Еремина утверждает, что это революция в медицине. Правда, есть кое-какие нестыковки. Вроде как ваши анализы только на две трети соответствуют анализу содержимого той пробирки… из-за которой вы тут героически чалитесь вот уже три месяца.
– Тебе спасибо, товарищ капитан.
– Спасибо скажи своей бестолковой предусмотрительности, – парировал Ворончук. – Мне ничего другого не оставалось. Да вас все равно упрятали бы. Не сюда, так еще куда похуже. На боевые испытания, как ты выразился.
– Можешь не оправдываться, мы понимаем.
– Я и не оправдываюсь. – Капитан пожал плечами. – Больно надо.
– А как это вещество попало к нам в кровь? – Спросил Васнецов.
– Во-от! – Контрразведчик поднял кверху палец. – Здесь вторая нестыковка из трех. Покровский
